Гамилькар Барка. Восстание наемников. Заказ экскурсий Online Кто такой гамилькар в древнем риме

РОЗБИТА БАРКА В ЗЕЛЕНОМУ МОРІ ДЖУНГЛІВ 1836 року один мексіканський полковник на прізвище Гарбіндо їздив по глухих селах Юкатану і Центральної Америки, проводячи серед індіанських тубільців рекрутський набір до війська. У звіті своєму начальству полковник згадав про

(т.е. Молниеносный), карфагенский полководец, который своими делами и победами заслужил право быть среди лучших полководцев античного мира.

Во время Первой Пунической Войны, еще не достигший 30-летнего возраста , смог понять причину неудач Карфагена в Сицилии и реорганизовать армию таким образом, что она смогла противостоять легионам Рима.

Карьера Гамилькара Барки

К тому моменту, когда Гамилькар возглавил армию Карфагена в Сицилии, практически весь остров уже находился в руках римлян. Но Гамилькар сумел найти благоприятное и важное стратегическое место (гора к западу от современного Палермо) и быстро занять его.

Устроив в этом месте лагерь, Гамилькар сосредоточил в нем все силы своей армии. Возле лагеря были построены прочные жилища не только для воинов, но и для их семейств.

С этого места Гамилькар стал совершать постоянные партизанские наезды на силы римлян. Вполне оправдывая свое прозвище (Молниеносный), Гамилькар Барка неожиданно появлялся то здесь, то там, и римляне были в недоумении, откуда он появлялся. То пропадали припасы римлян, то бесследно исчезали целые подразделения.

Такие нечаянные набеги Гамилькара поставили римлян в затрудненное положение. В конце концов, римляне, узнав о местоположении Гамилькара, появились у стен его лагеря. Однако взять быстрым штурмом лагерь Гамилькара не удалось. Пространство между лагерем Гамилькара и римлян составляло несколько километров, и на этом пространстве в течение трех лет происходили отдельные стычки между врагами, которые не принесли победу ни одной из сторон.

Иллюстрация Барки

Гамилькар продолжал вести войну за свой собственный счет. Он не получал никакой помощи из Карфагена. Граждане Карфагена предались своим обычным делом – торговлей, а про войну и Гамилькара вспоминали изредка и только при большом избытке денег посылали Гамилькару подкрепления.

Переломным моментом в войне стала битва у Эгатских островов , в которой римляне разбили флот Карфагена шедший в Сицилию на помощь Гамилькару. Этот поражение (в котором нет вины Гамилькара) вынудило полководца начать переговоры с Римом, следствием которых было отступление Гамилькара из Сицилии. Оба государства обязались уважать чужие границы, не заключать союзы с подвластными чужой стороне областями и не начинать войн друг против друга.

Гамилькар в Африке

После поражения в Первой Пунической Войне Карфаген лишился своих зон влияния в Средиземном море. Торговой республике нужно было искать новые рынки сбыта для своих товаров и осваивать новые территории. Немудрено, что взор Карфагена пал на Северную Африку, Испанию и Канарские острова.

Для воплощения в жизнь своих планов граждане Карфагена выбрали наиболее достойного – Гамилькара Барку. Гамилькар был обличен неограниченной диктаторской властью над всеми военными силами республики: мог объявлять войну, заключать мир, избирать себе приемника. С этими полномочиями Гамилькар получил возможность привести в исполнение свои планы – покорить Рим .

Первым делом Гамилькар должен был создать боеспособную армию, а также найти постоянный источник дохода для финансирования войны. Делать он должен был все это очень осторожно, чтобы не вызвать подозрения римского сената и карфагенского правительства, которое не хотело войны с Римом.

Первым делом Гамилькар начал покорение соседних с Карфагеном областей Северной Африки. Одни племена он завоевывал силой, другие искусными переговорами. С каждым днем войско Гамилькара увеличивалось желающими следовать за храбрым вождем в надежде получить хорошую плату и добычу. Действия Гамилькара нравились правителям Карфагена; благодаря ему республика приобрела обширные владения в Северной Африке.

Гамилькар в Испании

Дальнейшие действия Гамилькара были следующие. Он оставил в нескольких местах на границах Карфагена отряды, которым было поручено наблюдать за действиями покоренных племен в Северной Африке, а сам с основными своими силами двинулся к Гибралтарскому проливу. Командование флотом было поручено Гасдрубалу , который пользовался большим влиянием среди демократов в Карфагене и был другом и зятем Гамилькара.

Никто, кроме ближайших соратников полководца не знал о дальнейших его планах. А его целью было создание удобного плацдарма в Испании для нападения на Рим. Перед отправкой в Испанию Гамилькар, рассказал своему малолетнему сыну Ганнибалу о своем враге Риме, и привел Ганнибала к присяге в вечной ненависти к Риму. Когда войско отдохнуло и подготовилось к новым походам Гамилькар Барка совершенно неожиданно как для Рима, так и для правительства Карфагена переправился в Испанию и начал покорять местные племена. Правительство Карфагена охотно бы отозвало его оттуда, но у него не было полномочий забрать у Гамилькара диктаторские полномочия. Поэтому они оставили его в покое и радовались, что Рим не имеет к ним никаких претензий.

Сделав в Гадесе, древней финикийской колонии, опорную базу для своих действий, Гамилькар распространил свои завоевания на весь Иберийский полуостров. Все народы, которые населяли Испанию, были побеждены, а их предводители взяты в плен. Гамилькар создал в Испании сильное государство и собрал опытное войско. Весь юг полуострова повиновался ему. Но его целью был Рим. Он хотел достигнуть Ибера и Пиренеев; оттуда через Альпы проникнуть в Италию и нанести Риму поражение в его собственных владениях. Однако ему не суждено было воплотить в жизнь свои планы. В стычке с одним из племенем Гамилькар пал в бою с мечем в руке, окруженный врагами. Так закончилась жизнь этого великого полководца античности. Поход на Рим совершил сын Гамилькара – Ганнибал, не менее великий человек, чем его отец. Но это уже совсем другая история.

Испания на карте

Гамилькар Барка (до 247?-229). Глава клана Баркидов, на исторической арене он впервые появился в 247 году во время Первой пунической войны. В качестве главнокомандующего флотом, а затем сухопутными силами в битве при Эриксе он измотал римскую армию, продемонстрировав все, на что были способны его воины, и обеспечил тем самым достойное отступление своим войскам. Впоследствии он был призван для организации подавления мятежа наемников. И, видимо, в связи с этим получил прозвище Молния (Барка). Осуществляя вместе со своим соратником и зятем захват Испании, он установил господство Карфагена в Андалусии и на Средиземном побережье Иберийского полуострова. Основав столицу в Акра Левке (современный Аликанте?), он случайно утонул при попытке перейти реку Жукар во время отступления его армии в битве с кельтиберами.

Дриди Э. Карфаген и Пунический мир / Эди Дриди. – М., 2008, с. 375-376.

Гамилькар Барка (Hamilcar Barca) (ум. 229 до н. э.) - карфагенский полководец и политический деятель. Во время 1-й Пунической войны в 247 году до н. э. во главе карфагенского флота высадился в Сицилии, где оставался до 241 года. После поражения карфагенского флота при Эгадских островах заключил по поручению своего правительства мир с Римом. В 238 году принял участие в подавлении восстания рабов, наемников и местного ливийского населения, что обеспечило ему поддержку карфагенских рабовладельцев. В 237 году совершил поход в Испанию и завоевал ее юго-западная часть, богатую серебряной рудой. Гамилькар погиб в борьбе с испанскими племенами, оставив сильную и хорошо организованную армию.

Советская историческая энциклопедия. В 16 томах. - М.: Советская энциклопедия. 1973-1982. Том 4. ГААГА - ДВИН. 1963.

Гамилькар Барка (Hamilcar Barca) (год рождения неизвестен - умер в 229 году до н. э.), карфагенский полководец и политический деятель. Отец полководца древности Ганнибала Барки. Полководческая деятельность Гамилькара Барки наиболее ярко проявилась в первой Пунические войны 264-241 до н. э. и во время похода в Испанию 237-229. В 247 Гамилькар Барка, возглавлявший карфагенский флот, высадился на о. Сицилия и удерживался на нём до 241. Опираясь на построенный укрепленный лагерь, предпринимал смелые нападения на римские гарнизоны. Однако в 242 потерпел поражение в морском сражении при Эгадских островах и по поручению своего правительства в 241 заключил с Римом мир. В 238 подавлял восстание рабов, наёмников и местного ливийского населения. В 237 - 229 возглавил экспедицию на Пиренейский полуостров и завоевал юго-западное побережье Испании, За победы над местными племенами был прозван Баркой (молнией). Гамилькар Барка разработал стратегический план ведения новой войны с Римом, который предусматривал вторжение сухопутной армии из Испании через Пиренеи и Альпы в Италию. Практически план осуществлял его сын Ганнибал . Гамилькар Барка погиб в боях с испанскими племенами.

Использованы материалы Советской военной энциклопедии в 8-ми томах, том 2.

Гамилькар Барка (ок. 277-229 гг. до н.э.) - карфагенский полководец и политический деятель. В 247 г. был назначен начальником флота и полководцем в войне против римлян (I Пуническая война). Гамилькар Барка высадился на Сицилии у города Панорм и укрепился в северной ее части на горе Эрике. Оттуда он совершал набеги на Южную Италию и продолжал оказывать помощь осажденному римлянами Лилибею. Упорные бои в области между Панормом и Эриксом продолжались семь лет. После поражения карфагенского флота в битве у Эгатских островов правительство Карфагена поручило ему заключить мир с римлянами.
После окончания I Пунической войны в 240 г. Гамилькар Барка снова был назначен главнокомандующим карфагенским войском в так называемой Ливийской войне против восставших наемников. Прорвав кольцо осады Карфагена, он вывел воинов в тыл восставшим и разгромил преследовавшего его противника. Действия Гамиль-кара Барки парализовали силы мятежников. В их лагере начался голод, осада Карфагена была прекращена. После нескольких поражений от карфагенян восставшие в 239 г. были разбиты в большом сражении у Туниса. Вернувшись в Карфаген, Гамилькар Барка укрепил свою власть над городом.
В 237 г. Гамилькар Барка предпринял большой поход в Испанию, где за годы тяжелых войн карфагеняне утратили свои позиции. В долине реки Бетис он разбил объединенную армию турдетанов и бастудов. Подавив восстание покоренных племен и казнив их вождя Индорта, Гамилькар Барка утвердил карфагенское господство в юго-восточной части Пиренейского полуострова. В 229 г. он погиб в сражении с ориссами.

Использованы материалы кн.: Тиханович Ю.Н., Козленко А.В. 350 великих. Краткое жизнеописание правителей и полководцев древности. Древний Восток; Древняя Греция; Древний Рим. Минск, 2005.

Далее читайте:

Ганнибал (247 или 246-183 до н. э.), карфагенский полководец, сын Гамилькара.

Пунические войны 264-146 до н. э., войны между Карфагеном и Римом Древним за господство сначала в Сицилии, а затем во всём Западном Средиземноморье.

Гасдрубал (ок. 240-207 гг. до н.э.), сын Гамилькара Барки, брат Ганнибала, Карфагенекий полководец.

Гасдрубал Прекрасный (238-221 до н.э.). Возглавив командование флотом Карфагена.

Литература:

Машкин Н. A., Последний век пунического Карфагена, ВДИ, 1949, No 2 (28);

Warmington B. Н., Carthage, L., 1960.

По другой версии, это прозвище было родовым .

Биография

Происхождение

Гамилькар принадлежал к высшей карфагенской аристократии и возводил свою родословную к Элиссе , легендарной основательнице Карфагена . О его родителях ничего не известно; существует только предположение, что старшего из своих сыновей Гамилькар назвал Ганнибалом в честь отца .

Дата рождения

Гамилькар впервые упоминается в источниках под 247 годом до н. э. как очень молодой человек . Тем не менее известно, что к 240 году до н. э. у него уже была дочь брачного возраста. Следовательно, он должен был вступить в брак не позже 256 года до н. э., а к 247 году, когда его назначили командующим флотом, несомненно, обладал определённым опытом, полученным на командных должностях и, вероятно, при отправлении каких-то магистратур. Таким образом, к тому моменту, когда он появился в источниках, ему должно было быть не менее тридцати лет, а может быть, и больше .

Участие в Первой Пунической войне

Гамилькар был назначен командующим карфагенским флотом в 247 году до н. э. К этому моменту конфликт с Римом, продолжавшийся уже 17 лет, зашёл в тупик: Карфаген терпел поражения на суше и потерял почти все свои владения в Сицилии, но римляне были вынуждены отказаться от морской войны из-за серии катастроф, связанных со штормами, а поэтому не могли взять Лилибей и Дрепан и нанести решительный удар по противнику .

Сразу после своего назначения Гамилькар совершил набег на Италию, опустошив побережье Локриды и Бруттия . Вероятно, его целью при этом было продемонстрировать Риму силу карфагенского флота, отвлечь часть сил противника из Сицилии и захватить пленных для обмена ; обмен действительно состоялся в том же году. Затем Гамилькар сосредоточил все свои усилия на сицилийском театре военных действий. Он укрепился в лагере на горе Эйркте у Панорма ; отсюда он продолжал набеги на римскую территорию, а когда римская армия расположилась лагерем перед Панормом, Гамилькар начал позиционную войну, продолжавшуюся три года. Полибий упоминает «битвы на суше частые и многообразные», говоря при этом о невозможности их подробного описания .

Историку нельзя было бы исчислить все поводы и подробности тех взаимных засад, наступлений и нападений, какие происходили между воюющими ежедневно… теперь испытаны были все военные хитрости, какие только знает история, все уловки, какие требовались обстоятельствами времени и места, всё то, в чём проявляются необычайные отвага и сила. Однако по многим причинам решительная битва была невозможна: силы противников были равны, укрепления их были одинаково сильны и недоступны, а разделяющее стоянки расстояние было весьма незначительно. Вот главным образом почему происходили ежедневно небольшие схватки и почему не могло быть какого-либо решительного дела. Всегда выходило так, что участвовавшие в бою гибли в самой схватке, а все те, кому удавалось отступить, быстро укрывались от опасности за своими окопами, откуда снова выходили на битву.

Единственным заметным событием этих лет стал захват карфагенянами Эрикса, после которого они смогли осадить римский лагерь на вершине одноимённой горы. Но эта осада оказалась безуспешной. В целом Гамилькар не смог нанести римской армии решающий удар, фактически ведя войну на истощение ; при этом существует мнение, что Гамилькар оказался связан своей сицилийской базой и постепенно утратил инициативу .

В 241 году до н. э., когда римляне в очередной раз спустили на воду большую военную флотилию, карфагенская эскадра двинулась к Эриксу. Предполагалось выгрузить здесь припасы, взять на борт самые боеспособные части во главе с Гамилькаром и дать римлянам битву на море. Но противник преградил этой эскадре путь у Эгатских островов. В последовавшем за этим сражении карфагеняне были наголову разбиты , так что сицилийская армия оказалась отрезанной от родины. Гамилькар получил чрезвычайные полномочия и в этой ситуации был вынужден начать мирные переговоры. Он проявил себя как способный дипломат, заставив римлян отказаться от тяжёлых и унизительных условий о сдаче его армией всего оружия и о прохождении солдат под игом . Мирный договор предусматривал уход карфагенян с Сицилии, выдачу всех пленных без выкупа и выплату контрибуции; его условия показались римскому народному собранию настолько мягкими, что оно отказалось ратифицировать договор и направило на Сицилию специальную комиссию для расследования, но та добилась только незначительных изменений . После ратификации мира Гамилькар увел войска в Лилибей и снял с себя звание главнокомандующего. Необходимость уступить врагу из-за чужих поражений он принял «с негодованием и скорбью» .

Восстание наёмников

Когда возглавивший правительственную армию Ганнон показал свою некомпетентность, а восставшие смогли отрезать Карфаген от материка, Гамилькар получил командование над ещё одной только что сформированной армией, включавшей 10 тысяч воинов и 70 слонов. С этими силами он атаковал наёмников у реки Баград и разбил их, успешно применив ложное отступление. Шесть тысяч мятежников погибли в бою, две тысячи попали в плен; многие города, поддержавшие было восстание, или сдались, или были взяты штурмом .

Вскоре Гамилькар оказался окружён тремя армиями восставших, но вышел из трудного положения, заключив союз с поддерживавшими наёмников нумидийцами. Командир последних Наравас получил от Гамилькара обещание руки его дочери и привёл в карфагенский лагерь две тысячи своих кавалеристов. Благодаря этому карфагеняне одержали новую победу; их противник потерял на этот раз десять тысяч человек убитыми и четыре тысячи пленными .

После этого поражения мятежники начали вести войну предельно жестокими методами, решив предавать всех попавших в их руки карфагенян мучительной казни. Гамилькар, до этого мягко обращавшийся с пленными, также перешёл к расправам: всех захваченных наёмников бросали на растерзание диким зверям. Перед лицом войны на уничтожение он объединил свои силы с армией Ганнона, но отношения между двумя военачальниками не улучшились, так что власти предложили войску выбрать из двух командиров одного. Выбран был Гамилькар .

Положение правительственной армии ухудшилось из-за перехода на сторону наёмников городов Утика и Гиппакрит , жители которых сбросили со своих стен пятьсот карфагенских солдат. Мятежники снова подступили к Карфагену, но в тылу у них действовали Гамилькар, Наравас и некий Ганнибал, прорвавшийся из города; к тому же Сиракузы и Рим начали оказывать поддержку своему недавнему врагу. Барка, действуя на коммуникациях наёмников, заставил их отступить от Карфагена: «Тогда обнаружилось на деле всё превосходство точного знания и искусства полководца перед невежеством и неосмысленным действием простого солдата» . Гамилькар окружил одну из мятежных армий в местности Прион и заставил её голодать; затем под предлогом переговоров он захватил всех командиров, а остальных (до сорока тысяч человек) уничтожил в бою. После подчинения большей части Ливии он вместе с Ганнибалом осадил наёмников в Тунете и на виду у осаждённых распял командовавшего армией в Прионе Спендия . Но мятежники смогли разгромить армию Ганнибала, так что Гамилькару пришлось уйти от Тунета. Тогда карфагенский сенат добился примирения Гамилькара с Ганноном. Последние, командуя совместно, одержали решающую победу над мятежниками. Капитуляция Гиппакриты и Утики в 238 году до н. э. положила конец войне .

Политическая борьба в Карфагене

После подавления восстания враги Гамилькара привлекли его к суду: по одним сведениям, ещё во время Первой Пунической войны он обещал своим воинам большие подарки, став таким образов невольным виновником их мятежа , по другим - его командование в Сицилии было признано неудовлетворительным . Но Гамилькар снискал своими победами над наёмниками популярность у широких слоёв граждан и смог заключить союз с рядом высокопоставленных лиц, среди которых источники называют Гасдрубала , «наиболее умевшего добиваться расположения народа» . Существовало мнение, что Гасдрубал был любовником Гамилькара, и последний выдал за него свою дочь, только чтобы прикрыть эту связь. Но Корнелий Непот называет эту информацию сплетнями , а Тит Ливий вкладывает рассказ об этом в уста главного врага Баркидов .

Благодаря помощи своих друзей во главе с Гасдрубалом Гамилькар смог избежать суда и возглавить (снова вместе с Ганноном) подавление восстания африканских кочевников . Успех в этой войне позволил ему завоевать богатой добычей расположение армии и двинуть её к новым завоеваниям. Популярность у народа и военных сделала Гамилькара фактически самым могущественным человеком в республике и дала ему возможность единолично направлять внешнюю политику .

Войны в Испании

Стабилизировав ситуацию в африканских владениях Карфагена, Гамилькар около 237 года до н. э. высадился в Гадесе и начал завоевание Испании. В качестве причин для этого античные историки называют желание Барки оставить родину и найти средства для того, чтобы расширять число своих сторонников в Карфагене , а в первую очередь его стремление развязать новую войну с Римом, используя Испанию как удобный плацдарм . «Ясно было, что он задумал войну гораздо значительнее той, которую вёл» . Но существует вероятность того, что Карфагену нужно было восстановить свои позиции в Испании, потерянные в предыдущие годы , предотвратить вмешательство усиливающегося Рима в дела этого региона и создать новую основу своей империи взамен Сицилии . Кроме того, захват и эксплуатация заморских владений был в интересах поддерживавших Гамилькара рядовых граждан, поскольку африканские владения находились в руках аристократии . По одним данным, Гамилькар был направлен в Испанию правительством Карфагена ; по другим, он действовал по собственной инициативе .

Первыми врагами Гамилькара на Пиренейском полуострове стали племена бастулов и турдетанов . Всё их войско было перебито в сражении; Гамилькар пощадил только три тысячи пленных, которых включил в состав своей армии. Затем иберийский вождь Индорт собрал 50 тысяч воинов, но они разбежались ещё до битвы. Большую их часть карфагеняне уничтожили, Индорта взяли в плен, ослепили и распяли, но остальных пленных (около 10 тысяч человек) отпустили .

Под контролем карфагенян оказались серебряные и золотые рудники Сьерры Морены , благодаря чему Гамилькар смог начать чеканку монеты, необходимой для выплаты контрибуции Риму . В дальнейшем он занял обширные территории; «многие города он взял путём убеждения, многие - силой оружия» . Обеспокоенные этим греческие колонии обратились к Риму, и тот в 231 году прислал к Гамилькару посольство с требованием объяснений. Барка (возможно, не без иронии) ответил, что он начал завоевания, только чтобы расплатиться с римлянами . Вероятно, тогда же произошло разграничение сфер влияния Рима и Карфагена в этом регионе: граница прошла по реке Ибер .

Для закрепления карфагенского господства над страной около 230 года до н. э. Гамилькар основал город, который греческие источники называют Акра Левке (Белая Крепость или Белый Холм ) . Захваченную в ходе войн огромную добычу Гамилькар тратил на раздачи своим воинам и отправлял в Карфаген, чтобы там покупать благосклонность народа и части аристократии и делать более популярной саму идею завоевания Испании . Согласно Корнелию Непоту , «он обеспечил лошадьми, оружием, людьми и деньгами всю Африку» .

В 228 году до н. э. Гамилькар осадил город Гелика. Осада складывалась настолько удачно, что большая часть карфагенской армии вместе со слонами была отослана на зимние квартиры в Акра Левке, но после этого вождь племени ориссов, ранее союзный Карфагену, напал на оставшееся у города войско и разбил его. Во время бегства возникла опасность для юных Баркидов - Ганнибала и Гасдрубала - и Гамилькар, спасая сыновей, принял основной удар на себя. Он утонул в реке, сброшенный своей лошадью .

Согласно Корнелию Непоту, Гамилькар погиб в бою с веттонами ; Аппиан, не называя противника, также рассказывает о гибели Гамилькара в сражении, где его враги победили благодаря хитрости: они прорвали карфагенский строй быками, запряжёнными в телеги с горящими дровами .

Преемником Гамилькара по командованию в Испании стал его зять Гасдрубал , бывший на тот момент триерархом .

Характеристика личности

Античные историки единодушно дают самые высокие оценки Гамилькару как храброму воину, непобедимому полководцу и непреклонному врагу Рима . Тит Ливий вложил в уста Ганнона слова о том, что римляне называют Гамилькара вторым Марсом . В источниках неоднократно встречается утверждение, что, если бы не ранняя гибель Гамилькара, Вторая Пуническая война началась бы намного раньше .

Существует предположение о том, что одна из монет, отчеканенных в Новом Карфагене, изображает Гамилькара . Советский антиковед Илья Шифман на основании этого изображения дал характеристику карфагенскому полководцу:

Автору, который, несомненно, стремился не только добиться внешнего сходства, но и дать психологическую характеристику модели, удалось передать твёрдость воли, решительность, суровость и, пожалуй, жестокость властного и уверенного в себе надменного аристократа. Плотно сжатые тонкие губы, курчавая борода, настороженный, как будто пронизывающий взгляд… Художник старательно избегает всего, что могло бы выявить в этом бесспорно незаурядном человеке иные качества - мягкость, доброту, деликатность. Перед нами солдат, который не остановится перед потоками крови, расчётливый и непреклонный политический деятель - такой, каким его воспитала карфагенская действительность с её интригами, коррупцией, смертельной враждой, отчаянной борьбой за власть.

- И.Кораблёв . Ганнибал. - М., 1981. - С. 31-32. .

Семья

У Гамилькара было трое сыновей - Ганнибал , Гасдрубал и Магон . Испанская хроника «Estoria de Espanna » (1282 или 1284 год) сообщает о четвёртом сыне Гамилькара по имени Ганнон ; другие источники его не упоминают. Существует гипотеза немецкого учёного Я.Зейберта, согласно которой четвёртый сын Гамилькара был принесён в жертву около 240 года до н. э. .

Из источников известны две дочери Гамилькара (их имена не называются). Одна из них стала женой нумидийского аристократа Нараваса, скрепив таким образом союз против восставших наёмников; это прототип заглавной героини романа Гюстава Флобера «Саламбо ». Другая вышла за Гасдрубала Красивого , предполагаемого любовника её отца. Возможно, она ненадолго пережила Гамилькара, так как Гасдрубал взял в жёны дочь иберийского вождя . Кроме того, одного из карфагенских военачальников времён Второй Пунической войны Ганнона, сына Бомилкара, Аппиан называет племянником Ганнибала ; таким образом, матерью Ганнона, видимо, была ещё одна дочь Гамилькара .

Своим сыновьям Гамилькар дал образование в эллинском духе , несмотря на наличие в карфагенском законодательстве прямого запрета на это . Вместе с ним они находились в Испании и получили воспитание в военном лагере, окружённые солдатами. Гамилькар передал сыновьям свою ненависть к Риму и стремление к реваншу. В Риме говорили, что «своих сыновей он вскармливает, как львов, натравливая их на римлян» . Своего старшего сына Гамилькар заставил принести клятву в вечной ненависти к Риму , и все трое посвятили этой вражде свои жизни, сыграв выдающиеся роли во Второй Пунической войне.

В художественной литературе

Гамилькар Барка действует в романе Гюстава Флобера «Саламбо » и в повести Александра Немировского «Слоны Ганнибала».

Напишите отзыв о статье "Гамилькар Барка"

Примечания

Литература

Первоисточники

1. Аппиан Александрийский. Римская история. - СПб. : Алетейя, 2004. - 288 с. - ISBN 5-89329-676-1 .
2. Валерий Максим. Достопамятные деяния и изречения. - СПб. : Издательство СПбГУ, 2007. - 308 с. - ISBN 978-5-288-04267-6 .
3. . Сайт «Симпосий». Проверено 18 сентября 2015.
4. Иоанн Зонара. Epitome historiarum. - Leipzig, 1869. - Т. 2.
5. . Сайт «История Древнего Рима». Проверено 18 сентября 2015.
6. Тит Ливий. История Рима от основания города.. - М .: Наука, 1991. - Т. 2. - 528 с. - ISBN 5-02-008951-6 .
7. Павел Орозий. История против язычников. - СПб. : Издательство Олега Абышко, 2004. - 544 с. - ISBN 5-7435-0214-5 .
8. Полибий. Всеобщая история.. - М .: АСТ, 1994. - Т. 1. - С. 768. - ISBN 5-02-028227-8 .
9. Марк Туллий Цицерон. Об обязанностях // О государстве. О законах. О старости. О дружбе. Об обязанностях. Речи. Письма. - М .: Мысль, 1999. - 782 с. - ISBN 5-244-00917-6 .
10. Юстин. Эпитома сочинения Помпея Трога. - СПб. : Издательство СПбГУ, 2005. - 493 с. - ISBN 5-288-03708-6 .

Вторичные источники

1. Burian J. Hannibal. - Praha, 1967. - 214 с. - ISBN 510-21-8.5.
2. Seibert J. Hannibal. - Darmstadt, 1993. - 552 с. - ISBN 3-534-12029-9 .
3. Габриэль Р. Ганнибал. Военная биография величайшего врага Рима. - М ., 2012. - ISBN 978-5-227-03130-3 .
4. Кораблёв И. Ганнибал.. - М .: Наука, 1981. - 360 с.
5. Лансель С. Ганнибал.. - М .: Молодая гвардия, 2002. - 368 с. - ISBN 5-235-02483-4 .
6. Мишулин А. Античная Испания. - М .: Издательство АН СССР, 1959. - 363 с.
7. Родионов Е. Пунические войны. - СПб. : СПбГУ, 2005. - 626 с. - ISBN 5-288-03650-0 .
8. Циркин Ю. История древней Испании. - СПб. : СПбГУ, 2011. - 432 с. - ISBN 978-5-8465-1009-8 .
9. // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
10. // Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. В. Ф. Новицкого [и др.]. - СПб. ; [М .] : Тип. т-ва И. В. Сытина , 1911-1915.

Отрывок, характеризующий Гамилькар Барка

У Ростовых, как и всегда по воскресениям, обедал кое кто из близких знакомых.
Пьер приехал раньше, чтобы застать их одних.
Пьер за этот год так потолстел, что он был бы уродлив, ежели бы он не был так велик ростом, крупен членами и не был так силен, что, очевидно, легко носил свою толщину.
Он, пыхтя и что то бормоча про себя, вошел на лестницу. Кучер его уже не спрашивал, дожидаться ли. Он знал, что когда граф у Ростовых, то до двенадцатого часу. Лакеи Ростовых радостно бросились снимать с него плащ и принимать палку и шляпу. Пьер, по привычке клубной, и палку и шляпу оставлял в передней.
Первое лицо, которое он увидал у Ростовых, была Наташа. Еще прежде, чем он увидал ее, он, снимая плащ в передней, услыхал ее. Она пела солфеджи в зале. Он внал, что она не пела со времени своей болезни, и потому звук ее голоса удивил и обрадовал его. Он тихо отворил дверь и увидал Наташу в ее лиловом платье, в котором она была у обедни, прохаживающуюся по комнате и поющую. Она шла задом к нему, когда он отворил дверь, но когда она круто повернулась и увидала его толстое, удивленное лицо, она покраснела и быстро подошла к нему.
– Я хочу попробовать опять петь, – сказала она. – Все таки это занятие, – прибавила она, как будто извиняясь.
– И прекрасно.
– Как я рада, что вы приехали! Я нынче так счастлива! – сказала она с тем прежним оживлением, которого уже давно не видел в ней Пьер. – Вы знаете, Nicolas получил Георгиевский крест. Я так горда за него.
– Как же, я прислал приказ. Ну, я вам не хочу мешать, – прибавил он и хотел пройти в гостиную.
Наташа остановила его.
– Граф, что это, дурно, что я пою? – сказала она, покраснев, но, не спуская глаз, вопросительно глядя на Пьера.
– Нет… Отчего же? Напротив… Но отчего вы меня спрашиваете?
– Я сама не знаю, – быстро отвечала Наташа, – но я ничего бы не хотела сделать, что бы вам не нравилось. Я вам верю во всем. Вы не знаете, как вы для меля важны и как вы много для меня сделали!.. – Она говорила быстро и не замечая того, как Пьер покраснел при этих словах. – Я видела в том же приказе он, Болконский (быстро, шепотом проговорила она это слово), он в России и опять служит. Как вы думаете, – сказала она быстро, видимо, торопясь говорить, потому что она боялась за свои силы, – простит он меня когда нибудь? Не будет он иметь против меня злого чувства? Как вы думаете? Как вы думаете?
– Я думаю… – сказал Пьер. – Ему нечего прощать… Ежели бы я был на его месте… – По связи воспоминаний, Пьер мгновенно перенесся воображением к тому времени, когда он, утешая ее, сказал ей, что ежели бы он был не он, а лучший человек в мире и свободен, то он на коленях просил бы ее руки, и то же чувство жалости, нежности, любви охватило его, и те же слова были у него на устах. Но она не дала ему времени сказать их.
– Да вы – вы, – сказала она, с восторгом произнося это слово вы, – другое дело. Добрее, великодушнее, лучше вас я не знаю человека, и не может быть. Ежели бы вас не было тогда, да и теперь, я не знаю, что бы было со мною, потому что… – Слезы вдруг полились ей в глаза; она повернулась, подняла ноты к глазам, запела и пошла опять ходить по зале.
В это же время из гостиной выбежал Петя.
Петя был теперь красивый, румяный пятнадцатилетний мальчик с толстыми, красными губами, похожий на Наташу. Он готовился в университет, но в последнее время, с товарищем своим Оболенским, тайно решил, что пойдет в гусары.
Петя выскочил к своему тезке, чтобы переговорить о деле.
Он просил его узнать, примут ли его в гусары.
Пьер шел по гостиной, не слушая Петю.
Петя дернул его за руку, чтоб обратить на себя его вниманье.
– Ну что мое дело, Петр Кирилыч. Ради бога! Одна надежда на вас, – говорил Петя.
– Ах да, твое дело. В гусары то? Скажу, скажу. Нынче скажу все.
– Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? – спросил старый граф. – А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.
– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.

Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.

15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.

Участие в войнах: Первая Пуническая Война. Война с наемниками. Завоевание Испании
Участие в сражениях: При Макаре. Осада Гелики.

(Hamilcar Barca) Карфагенский полководец времен 1-й Пунической войны (264—241 до н. э.), предводитель торгово-промышленной партии Баркидов, отец Ганнибала

Гамилькар Барка был настоящим гением. Во время большой войны с Римом он единственный из карфагенских военачальников добился блестящих успехов в Сицилии, ставшей ареной яростного противоборства величайших держав.

Карфагеняне с блеском выиграли морскую битву при Липарских островах , но затем другие сражения - при Миле , Экноме , поражения в Сицилии , Сардинии , на Корсике - привели их к масштабному отступлению и высадке в Африке римских войск во главе с консулом Регулом .

Опасность нависла непосредственно над столицей империи - Карфагеном . Приглашенный Сенатом спартанский военачальник Ксантипп спас Карфаген, но следующая морская битва у Гермейского мыса и крупное поражение от римлян на суше возвратили врагу превосходство в этой жестокой войне, и свели на нет все успехи карфагенян. Они запросили мира, однако условия, навязываемые Римом, были настолько не выполнимыми, что война вспыхнула с новой силой.

Вот тогда Карфаген и снарядил на Сицилию пятьдесят кораблей с десятью тысячами солдат под командованием молодого, талантливого, но не столь известного полководца - Гамилькара Барки (247 г. до н.э).

Война теперь пошла по-новому. Сперва Барка направился в осажденный Лилибей и прорвал морскую блокаду римлян. Флот под командованием Гамилькара Барки смог доставить продовольствие и десятитысячное подкрепление в осажденный римлянами Лилибей, что дало возможность гарнизону удержать город. Он сам добывал необходимые для войска средства и воспитал собственную армию в новом, необычном для Карфагена духе. Барке удалось беспрепятственно высадиться недалеко от Панорма и занять гору Эйркте, которую он превратил в неприступную военную базу. Оттуда он совершал набеги на побережье Южной Италии, вплоть до самого Неаполя, доставляя продовольствие для армии и держа в страхе италийское население.Одновременно Гамилькар поддерживал постоянную связь с транспортным флотом и гарнизоном у Дрепана.

После ряда поражений, нанесенных римским войском Карфагену, Гамилькару Барке были предоставлены неограниченные полномочия для ведения переговоров о мире. На переговорах с консулом Катуллом Гамилькару Барке удалось отстоять честь своего войска, находящегося в осажденном римлянами Эриксе. Вместо сдачи оружия карфагеняне ограничились уплатой римлянам определенной суммы за вооружение каждого из своих воинов.

В 241 г. до н. э. в Карфагене вспыхнуло восстание наемников, служивших в пунийском войске. Причиной восстания стала невыплата наемникам жалованья за минувшую войну. Восставшие осадили Утику и Гиннакрит, отрезав их от столицы. Прибывший в Карфаген Гамилькар Барка лично возглавил борьбу с наемниками. По его предложению были вооружены все граждане Карфагена , способные носить оружие.

В битве при Макаре Гамилькару удалось нанести поражение наемникам, однако вскоре его войска оказались осажденными в собственном лагере. Гамилькару с трудом удалось вырваться, а наемники начали осаду Карфагена.

Положение изменилось лишь после перехода нумидийского царя Наргаваса на сторону Гамилькара. Кроме того, большую роль сыграло обращение правительства Карфагена к Риму с просьбой об отсрочке выплаты контрибуции.

Рим не только ответил согласием на эту просьбу, но и предпринял ряд шагов, направленных на помощь Карфагену. Так, римским купцам было запрещено торговать с мятежниками, а в карфагенские порты, напротив, подходили суда со всем необходимым. Рим возвратил в Карфаген пунийцев, захваченных в ходе войны. В то же время Рим отклонил просьбы восставших Утики и Сардинии о присоединении их к Римской республике.

Гамилькару Барке удалось оттеснить наемников от Карфагена, заманить их в ущелье и затем окружить. Среди наемников начался голод и даже людоедство. Началась массовая сдача мятежников и их последующее уничтожение.

По приказу Гамилькара Барки было убито около сорока тысяч наемников. Подавление восстания усилило влияние Гамилькара Барки среди населения Карфагена.

Чтобы компенсировать потерю Карфагеном Сицилии, Корсики и Сардинии, отошедших к Риму, Гамилькар стал разрабатывать план завоевания Иберии, которая должна была служить исходным плацдармом для наступления на Рим. Его избрали суффетом, но неугомонный Барка не захотел посвятить себя только гражданской службе. Его манили военные походы и заморские страны, которые должны были обязательно пасть к его ногам. Он хотел туда, где станет сам себе хозяином - подальше от постоянных нравоучений Совета и его опеки. А самое главное, ему нужна была собственная армия, организованная по новому образцу, не ограниченная ни в средствах, ни в людях, способная дать отпор любому врагу.

Больше всего Гамилькар желал сокрушить и уничтожить ненавистных римлян. Эти же чувства он внушил и своим сыновьям - Ганнибалу , Гасдрубалу и Магону .

Для войны с Римом требовался иной плацдарм, для роли которого идеально подходила Испания - страна с отсутствием централизованной власти, населенная враждующими друг с другом племенами, обладающая огромными запасами золота и серебра.

Свою экспедицию Барка начал с юга. Он высадился с небольшим отрядом в союзном Гадесе , провел успешную военную операцию против иберийских племен - турдетанов и бастулов - и быстро одержал несколько важных побед.

Барка был не только гениальным полководцем, но и талантливым дипломатом. Он умело сталкивал между собой туземцев, засылал к ним лазутчиков для подкупа, обещал покровительство, не гнушался сам вступать в переговоры с любыми полезными людьми независимо от их статуса.

Упорно продвигаясь вглубь страны, Гамилькар предотвратил восстание, устроенное более чем пятьюдесятью тысячами иберов, возглавляемых неким Индортом . Собиралась большая война. Но Гамилькар, как настоящий купец, сначала подсчитал, что дешевле - нанять наемников или подкупить друзей Индорта. Он принял решение не проливать лишнюю кровь, и подкупил всех - и друзей Индорта, и его врагов. В итоге предводитель восстания бежал, но его ловили все, и, в конце концов, поймали. Чтобы запугать будущих противников и предотвратить возникновение новых конфликтов, Гамилькар приказал ослепить Индорта, а затем распять. И все подкупленные страшно перепугались.

Но гениальность интригана Барки дала сбой: при осаде Гелики царь племени оретанов, так называемый «друг» завоевателей, с большим войском пришел на помощь осажденному городу.

Видя, что поражение неизбежно и больше всего на свете желая спасти своих сыновей, находящихся с ним, Барка с небольшим отрядом принял удар на себя и, отвлекая основные силы врага, погиб во время переправы через реку.

Биография