Этот, затеряный в горах Крыма между Феодосией и Старым Крымом, стратегический объект представляет достаточный интерес для истории становления ядерного щита СССР и 12 ГУ Министерства обороны прежде всего потому, что будучи построенным одним из первых отражает тогдашний уровень развития технологии создания и хранения ядерных боеприпасов.
Центральная база хранения "Объект 712" наравне с арсеналом богат на оригинальные формы сооружений, обусловленные прежде всего рельефом местности и уровнем развития военно-инженерной науки начала 50-х годов прошлого века.
Но обо всем по порядку. Сначала немного истории.
К 1 марта 1951 г. в арсенале атомного оружия Советского Союза имелось 15 атомных бомб типа РДС-1. Хранение атомных бомб производилось на территории ядерного «объекта № 550» (КБ-11) в специально возведенном подземном хранилище. Бомбы хранились в разобранном состоянии, комплектующие узлы и детали находились также в железобетонных наземных (засыпанных землей) хранилищах.
На 1 января 1952 г. в КБ-11 уже находилось 35 атомных бомб: 29 атомных бомб типа РДС-1: из них 2 штуки изготовлены в 1949 г.; 9 — в 1950 г.; 18 — в 1951 г.; 6 атомных бомб типа РДС-2 изготовления 1951 г. (кроме двух, использованных в испытаниях 24.08.1951 г. и 18.10.1951 г.). Назрела вполне очевидная необходимость создания специальных баз хранения для ядерного оружия.
В конце 1950 года Совет Министров СССР принял решение о создании центральных баз хранения ядерного оружия — ЦБХ, то есть организаций, которые осуществляют сборку и хранение произведённых на заводах Министерства среднего машиностроения СССР (Минсредмаша СССР, МСМ СССР) ядерных боеприпасов. Первыми центральными базами хранения (объектами «С») были:
- на юге Крыма войсковая часть (В/Ч) № 62047 (Симферополь-10 или Феодосия-13) «Объект 712»
— командир М. В. Немировский,
- на Западной Украине В/Ч № 51989 (Ивано-Франковск-16) «Объект 711» — командир А. М. Яковенко,
- в/ч № 52025 — Московская обл., г. Можайск-10 (Москва, К-510) «Объект 714» — командир П. А. Крылов,
- в/ч № 71373 (Новгород-18) «Объект 713» — командир Б. Н. Филиппов.
В поселок Краснокаменка мы отправились после ночлега в Лисьей бухте, зная что сейчас там находится действующая воинская часть, а главный и самый вкусный объект ЦБХ занят военными и не доступен для осмотра. Следует отметить, что после развала СССР и ликвидации ЦБХ Феодосия-13 военные из Кизиташа не уходили и одна украинская часть сменяла другую. Ныне здесь базируется часть внутренних войск РФ, а некоторые объекты арсенала используются в качестве хранилища обычного вооружения и как убежища. По этой причине доступная информация об объекте в Инете крайне скудна, а фотографий и кот наплакал. Тем не менее на переферии есть что посмотреть, да и сам поселок, сохранивший архитектуру закрытого городка 1950-х годов, любопытен.
После Щебетовки сворачиваем направо и по разбитому асфальту вскоре въезжаем в село Краснокаменка, бывший Кизиташ. Практически сразу справа нас встречает новый забор, за которым угадывалась военная техника и стрельбище. Впереди расположено бывшее КПП за котороее в период СССР проход простым гражданам был заказан. Сюда даже автобус из Феодосии ходил с обозначенным конечным пунктом "Урочище", а какое урочище поди там разбери.
29 августа 1951 г. было принято решение Совета Министров СССР № 3200-1513 о начале строительства первых войсковых складов — ядерных баз, предназначенных для хранения и подготовки к применению атомных бомб, при четырех аэродромах дальней авиации, расположенных в населенных пунктах Стрий (Западная Украина), Сольцы (новгородская область), Багерово (Керчь), Мачулищи (Беларусь). Этим войсковым складам ядерных бомб было присвоено условное наименование — ремонтно-технические базы (РТБ). Строительство и формирование первых четырех РТБ было завершено в 1954 году.
Строительство первых двух центральных баз хранения (711 и 712
) было завершено в 1955 году. В 1954 году началось серийное производство авиационных атомных боеприпасов (РДС-3, РДС-4), а в 1955 году — осуществлена их первая закладка на объекты «С» и на объекты ремонтно-технических баз.
За каждой центральной базой хранения ядерного оружия было закреплено несколько войсковых баз хранения, которые обеспечивались с нее ядерными боеприпасами. ЦБХ осуществляли технический контроль и техническое обеспечение ремонтно-технических баз ВВС и ВМФ, подвижных ремонтно-технических баз РВиА СВ и ПВО, а ремонтно-техническими базами РВСН — еще и руководство.
Проезжаем расположенный слева автопарк, доставшийся в наследство еще от 12 ГУ МО СССР. Автопарк действующий. Справа попадается вот такой ангар-хранилище в оригинальном красно-синем камуфляже. Название села переводится с крымско-татарского как Красный камень и камуфляж подстать названию. Или это граффити?
Благоразумно прячем фотокамеры. они нам понадобятся уже на объекте. В селе есть что интересного поснимать и особо это не запрещено, но отсняв вкусности, пообщавшись с военными мы решили особо не рисковать, было жалко потерять снятое.
Первоначально ядерные боеприпасы поступали с заводов-изготовителей в разобранном виде (по ведомостям комплектации ВК-1). Собранность изделий определялась ведомостью комплектации (ВК). На центральных базах производилась проверка составных частей ядерного боеприпаса и их монтаж в корпус. Лишь начиная со второй половины 1957 г. Министерство среднего машиностроения СССР организовало хранение ядерных боеприпасов на центральных базах в более высокой степени готовности. На центральные базы атомные бомбы закладывались по ведомостям комплектации ВК-2, ВК-3, ВК-4, а на войсковые базы — по ведомостям комплектации ВК-4 (в последующем — в степени готовности СГ-4) и выше. Особенностью 1955—1956 гг. было то, что войсковой запас ядерных боеприпасов на ремонтно-технических базах содержался без ядерных зарядов, нейтронных источников и пр. Их поставка на ремонтно-технические базы планировалась в особый период сборочными бригадами объектов «С», где совместно со сборочными бригадами последних должна была осуществляться окончательная подготовка ядерных боеприпасов к боевому применению. Входящие в состав войсковых ядерных баз хранения ядерного оружия военно-сборочные бригады подчинялись Министерству среднего машиностроения (в/ч № 04201 — Первое Главное Управление при Совете Министров СССР, ставшее с 1953 года Министерством среднего машиностроения) и только по указанию его руководства могли приступать к подготовке ядерных бомб и выдаче их для подвески на самолёты-носители.
Проезжаем круговое движение, с расположенной рядом пятиэтаэкой, по правую руку оставляем стадион. Останавливаемся на небольшой пощади перед воинским мемориалом, заброшенным зданием Военторга и недостроенным универмагом, чтобы соориентироваться. Ага, вот как раз да руинами универмага нам надо повернуть налево по узкой, но асфальтирпованной дорожке. По ней мы выезжаем на асфальтированную площадку останавливаемся и в очередной раз осматриваемся, говорят. когда-то здесь располагалась гарнизонная гаупвахта.
За деревьями виднеется живописная громада горы Кизил-Таш. Именно в ее толще к 1955 году было сооружено огромное тоннельное хранилище, в котором происходила сборка и обслуживание специзделий.
12 марта 1956 г. было принято постановление ЦК КПСС и СМ СССР, которым Министерству среднего машиностроения и Министерству обороны до 15 июля 1956 г. поручалось внести предложения о передаче в 1956 г. Министерству обороны сборочных бригад и ядерных авиабомб, находящихся на войсковых базах Министерства среднего машиностроения, а к концу 1956 г. разработать и внести предложение о сроках и порядке передачи из Министерства среднего машиностроения в Министерство обороны функции по приемке, хранению и эксплуатации ядерного оружия. Постановлением Правительства СССР от 23 сентября 1957 г. было предписано в срок до 1 февраля 1958 г. передать Министерству обороны две центральные базы хранения ядерного оружия. Передача остальных центральных баз хранения ядерного оружия осуществлялась по решению ЦК КПСС и СМ СССР от 9 января 1958 г. До 1 июня 1958 г. все девять центральных баз с хранящимися в них ядерными боеприпасами и личным составом Министерством среднего машиностроения были переданы Министерству обороны. Эксплуатацией ядерных боеприпасов с этого момента занимались центральные базы хранения, войсковые базы ядерного оружия видов Вооруженных Сил, подвижные базы ядерного оружия видов Вооруженных Сил и войсковые части боевого применения.
До 31.12.1961 года работы по сборке ядерных боеприпасов проводились в следующих воинских частях:
- в/ч № 04201 — (ПГУ при СовМине СССР, ставшее с 1953 года МСМ);
- в/ч № 31759 Челябинск-115;
- ;
- в/ч № 41013 Трёхгорный-1;
- в/ч № 41065 Свободный-21;
- в/ч № 51966 Железногорск (Красноярск-26);
- в/ч № 51989 Ивано-Франковск-16;
- в/ч № 52025 Можайск-10;
- в/ч № 62047 Феодосия-13 (Симферополь-10)
;
- в/ч № 71373 Валдай (Новгород-18);
- в/ч № 25026 г. Лиепая РТБ БФ;
- в/ч № 81388 п. Дунай (Шкотово-22) РТБ ТОФ;
- в/ч № 90989 Балаклава (Севастополь) РТБ ЧФ;
- в/ч № 62834 Оленегорск-2 РТБ ВВС.
Число центральных баз ядерного оружия за десять лет после их передачи из Минсредмаша СССР в Министерство обороны увеличилось вдвое.
На площадке сейчас можно заметить только остатки какой-то эстакады или фундамента и черное ромбовидное отверстие в бетонном цилиндре в кустах.
7 ноября 1950 года Президиумом Верховного Совета РСФСР было принято решение об организации одной из центральных баз хранения (объект 712, в/ч 62047, в/ч 42615) в Кизилташе, отгороженном горными отрогами от посторонних глаз. Хранилища изделий планировалось расположить в толще горы Кизилташ.
Строительство началось в 1950 году силами строительного управления Министерства среднего машиностроения. Руководили работами специалисты Ленинградского метростроя. Большинство работ выполнялось силами специально отобранных заключённых (все имели допуск по форме один), имеющих опыт шахтных работ. 10 января 1951 года создан ИТЛ ЕО «ИТЛ и строительство рудника», подчиненный ГУЛПС (ГУЛАГ МЮ с 02.04.53), литер ЕО телеграфный код «Море». Задачи — строительство «рудника», горные работы, строительство дизельной электростанции и бетонного завода.
ИТЛ ЕО 14 мая 1953 переименован в Гагаринское ЛО (лагерное отделение). Число заключённых на 15 марта 1953—2445 человек. Далее наименование и подчиненность неоднократно менялись и возвращались. Гагаринское ЛО закрыто 01 декабря 1955 года.
Грузы для стройки поступали на железнодорожную станцию Сарыголь (ныне станция Айвазовская) Сталинской железной дороги.
В толще горы Кизилташ к 1955 году был пройден тоннель, аналогичный тоннелям метро, имевший второй выход в сторону Старого Крыма, закончены работы в главном сборочном зале, размеры которого превосходили размеры станций метрополитена (высота около 20 метров). Главный сборочный зал, залы-хранилища и залы проверки работоспособности изделий соединялись транспортной сетью, позволявшей перемещать грузы на специальных вагонетках по рельсам. Вход в тоннель перекрывался герметичным затвором массой несколько сотен тонн, который откатывался в нишу электроприводом. На случай аварийной ситуации было предусмотрено перемещение затвора вручную. Туалетом разрешалось пользоваться только в аварийных ситуациях, поэтому в случае необходимости приходилось добираться до выхода из тоннеля. До появления в начале шестидесятых годов импульсных нейтронных источников в составе изделий применялись постоянно действующие нейтронные источники типов НИ-2 и НЗ-5Б, работа с которыми была чрезвычайно вредна для персонала. Активные компоненты центральных частей зарядов снятых с эксплуатации изделий РДС-3 превращались в порошок, что сильно усложняло работу по их утилизации.
Как становится понятно из описания, главное сооружение представляет собой дугообразный тоннель с двумя порталами, протяженностью около 1300 метров. Главный сборочный зал находится как раз под острым пиком Беширова. Достоверных фотографий с этого объекта я не нашел, кроме фото сооружение 51, прикрывающего южный портал тоннеля. Кстати, похоже, что доступ к этому сооружеению свободный и его можно осмотреть. Только дорога туда ведет от КПП действующей части. Уже уезжая, мы проехали до КПП, остановившись у кафетерия, переговорили с военными и решили не рисковать, т.к. уже изрядно засветились.
На поверхности были построены стационарные контрольно-пропускные пункты на въездных дорогах, дизельная электростанция, дома для офицеров и служащих части, автобаза, Дом офицеров, госпиталь с поликлиникой, магазин, ясли, детский сад и школа (в настоящее время средняя школа № 18, нумерация феодосийская). На территории лагеря заключённых построили первый стадион. В городке у пожарной части, общежития молодых офицеров, школы, Дома офицеров, в городке дивизиона охраны построены спортивные площадки. Здание бывшего дома отдыха ВВС Московского военного округа занял штаб части (заводоуправление п. я. 131).
Большинство начальников Центральной Базы Хранения ранее являлись руководителями управлений КГБ или МВД. По требованию режимных органов все офицеры объекта были переодеты в морскую форму — ближайший (закрытый) город Феодосия был базой Черноморского флота. Въезд на территорию спецпоселения разрешался только по специальным пропускам, выезд с объекта только по служебной надобности или в отпуск, любые родственные или гостевые визиты были запрещены. Связь — только служебная. Телевидения не было — ближайший ретранслятор находился в Феодосии. Почтовые отправления приходили в почтовые отделения крымских городов — вначале Симферополя, затем — Феодосии-13.
Осматриваем эту бестолковую бетонную деталь
Собранные в Кизилташе изделия номера 1050 и 1070 в сентябре 1956 года участвовали в учениях «Применение тактического воздушного десанта вслед за атомным ударом с целью удержания зоны поражения атомного взрыва до подхода наступающих войск с фронта» на Семипалатинском полигоне. Изделия были доставлены автотранспортом на полигон Багерово, а оттуда по воздуху с промежуточной посадкой в Энгельсе в Семипалатинск. 10 сентября одна из бомб была сброшена с самолета Ту-16 с высоты 8000 метров и взорвана на высоте 270 метров. Тротиловый эквивалент — 38 килотонн.
В 1959 году из Кизилташа двумя железнодорожными составами были отправлены первые ядерные боеголовки в ГДР (Фюрстенберг).
В сентябре 1962 года (Операция «Анадырь») во время карибского кризиса шесть собранных в Кизилташе авиабомб серии «407 Н» на дизель-электроходе «Индигирка» были отправлены из Североморска в порт Мариель на Кубе.
В конце ноября 1962 года бомбы были погружены на сухогруз «Архангельск» и к январю 1963 года возвратились в Кизилташ.
В последующие годы в Кизилташе также осуществлялась разборка и утилизация ядерного оружия первого поколения. Ядерные заряды отправлялись на переработку, остальные узлы пускали под пресс на месте.
(Говорят, именно из этой меди был отлит барельеф Ленина. Не знаю жив ли он до сих пор. Прим. мой)
Изделия поступали из самых отдаленных районов СССР. Так, после расформирования войсковой части 75414 в Анадыре в связи с созданием РВСН ядерные боеприпасы были вывезены из Анадыря в Кизилташ.
Внутри мусор, похоже, что это вывороченный из грунта септик, лезть по нему дальше и тратить в пустую время не охота.
Проезжаем еще пару сотен метров по сильно разрушенной и заросшей деревьями дороге и вот мы у цели. Останавливаемся у левого (южного) портала сооружения 7а или 712-А. Машину загоняю внутрь, в прохладу подземелья, беру фонарь и отправляюсь по туннелю на встречу приключениям.
Помимо центрального тоннельного хранилища с помещениями для сборки и обслуживания специзделий по периметру села было построено 3 хранилища для готовых изделий (№ 712 а, б и в), представляющих из себя небольшие подковобразные в плане штольни с двумя входными порталами и отходящими от "подковы" двумя залами. Первый предназначался непосредственно для хранения боеголовок, а во втором располагалась система кондиционирования первого.
Сооружение 7-а, расположено на отшибе и наиболее посещаемо, в результате чего сохранность его интерьеров оставляет желать лучшего. Под ногами щебенка, скорее всего от вывороченных рельсов. Оформление входа в хранилище ввиде подковобразного сквозника со сводчатым потолком напомнило мне береговые батареи Севастополя начала ХХ века, только сквозник здесь в плане крупнее раз в десять, а то и больше.
Подхожу к "макушке подковы", здесь дорогу преграждает более поздняя стенка, уже частично разобранная на кирпичи.
Слева, за открытым затвором вход в помещение хранилища специзделий. Далее по тоннелю виднеется вход в помещение с установкой подготовки воздуха. Справа в стене ниша. вероятно для того, чтобы можно было разворачивать тележку со специзделием. Должен быть в этом месте поворотный круг, но его следов не видно.
По следам на полу видно, что рельсы все-таки были
Вид на вход в хранилище специзделий с открытым затвором. Как я понял, сквозник не был герметичен, а герметичность хранилища обеспечивал просматривающийся на фото тамбур со вторыми дверями.
Зубчатая передача привода затвора. Судя по всему он приводился в движение вручную.
Принцип приведения в движение затвора. 1956 год. Там еще много про Багерово
На этом фото видна толщина затвора, составляющая на глазок сантиметров 80, а то и метр
Проходим через тамбур в помещение хранилища. Стены сильно закопчены
В хранилище меня поджидает неприятность. Из-за разности температур в привходовой части образуется туман, не дающий снимать. Мой приход вызвал еще большее возмущение воздушно-водяной смеси
Приходится немного постоять без движения, сдерживая дыхание.
Надписи на стенах хранилища на украинском языке сообщают нам о том, что хранилище использовалось какое-то время после развала СССР
Всего таких украинских мест в хранилище было 8. интересно, что здесь хранили?
Прохожу в самый конец и снимаю тыльную стенку
Оборачиваюсь в сторону входа. Из интерьеров хранилища сохранились только сиротливые столбики стеллажа
Подхожу ко входу. Туман здесь уже рассеялся
Выхожу в "сквозник" и осматриваю вход в соседнее помещение с установкой подготовки воздуха. Вход в него также прикрывает затвор
Рядом в стене расположены, прикрытые решетками, отверстия воздухозаборников
Вид на помещение подготовки воздуха от тыльной стенки. По центру и вдоль одной из стенок идет ряд фундаментов от различных агрегатов
Где какой агрегат стоял сейчас уже трудно разобраться. Можно предположить. что здесь находился дизельгенератор, ФВУ, вентиляторы, калорифер и кондиционер для придания воздуху необходимой температуры и влажности.
Иду на выход и замечаю интересную нишу справа
Северный портал сооружения 712-а или 7-а. Обратите внимание на оригинальную конструкцию подпорных стенок. Вероятно, это вызвано возможностью смещения больших масс грунта в случае ядерного удара
Идя по дороге к южному порталу в кустах замечаю что-то похожее на огневую точку, но рассматривать ее у меня уже нет времени. да и лезть в шортах в заросли колючего кустарника не очень хочется.
На этом наше знакомство с сооружениями Объекта-712 закончилось. Переводим дух на месте гауптвахты и едем к КПП действующей части. Там нам подтвердили, что доступные для осмотра сооружения типа 7-а практически идентичны. Разворачиваемся и уезжам, торопимся, надо успеть в который раз посмотреть Судакскую крепость и встать на ночлег под замком братьев Ди-Гуаско.
Еще про "Объект-712" можно , в т.ч. про технологию работы со специзделиями.
Если репортаж понравился - ставьте лайки, тащите ссылки к себе в соцсети, шлите жетоны.
Есть на крымском юго-востоке неведомая земля. Суровые леса и крутые горы скрывают её. А ещё таится она от молвы людской. В советские годы между красноватыми скалами справа от дороги из Щебетовки в Судак располагался сверхсекретный объект Кизилташ — хранилище ядерных боеприпасов Черноморского флота. Хотя всё давно вывезено, но Краснокаменка и сейчас не избалована вниманием прессы. Только немного приоткрылась завеса над самой старой достопримечательностью Кизилташа — монастырём во имя святого Стефана Сурожского. Кстати, именно его монахи были первыми поселенцами в Крымской Швейцарии.
Да, именно так называли местность в нескольких верстах на запад от Отузов (ныне Щебетовки) путешественники XIX века. Действительно, её скалы и покрытые лесами горы чем-то напоминают предгорья Швейцарских Альп. Картину живо дополняют домики с красными крышами посёлка Краснокаменка. Особенно захватывает дух от взгляда с вершины нависшей над посёлком горы Горданлы, название которой в переводе с тюркского означает «складки на шее». Но ещё более притягивают взор небольшие строения, тоже с красной крышей, среди которых выделяется маковка с крестом. Кизилташский мужской монастырь...
Обитель была основана ещё в 1856 году как киновия, а потом получила статус монастыря. По преданию, тут находилась летняя резиденция архиепископа Сурожского святого Стефана, жившего в VIII веке. Неподалёку виднелись развалины древней христианской церкви Иоанна Предтечи. Сейчас это место трудно найти, но фундаменты разрушенных храмов более поздней постройки видны возле современного храма. 100 лет назад в Кизилташском монастыре были две церкви. Одна из них, каменная, с колокольней, во имя Успения Божьей Матери была построена в 1885 году. Достопримечательностью монастыря был целебный источник в одной из пещер, которую считали священной. По преданию, отузский пастух нашёл там плавающую в источнике икону Божьей Матери, которую передал феодосийскому протоиерею Иосифу. Через некоторое время икона, уже в серебряной ризе, возвратилась в Кизилташскую киновию и хранилась в церкви Успения Божьей Матери. Увы, сейчас источник не бьёт, вода в пещере стоячая. 28 декабря 2000 года в день Всех Святых митрополит Симферопольский и Крымский Лазарь освятил эту воду.
До пещеры нетрудно пройти от обители, минуя монастырское кладбище. Путь обязательно пройдёт мимо пещеры Разбойничьей, где когда-то скрывался крымскотатарский Робин Гуд — , уроженец села Копурлы-кой, ныне это Черемисовка Белогорского района.
На вершинах окрестных гор урочища Кизилташ в позапрошлом веке были воздвигнуты четыре громадных, хорошо видных издалека креста — ориентиров для паломников. В безбожное безвременье их сломали. Только десять лет назад два креста были восстановлены.
На старинной фотографии узнаваем пейзаж, видны церкви, братский корпус. С 20-х годов прошлого века тут размещались то детская трудовая колония, то сельхозартель, то дом отдыха. В военные годы немцы, страшась партизан, многие постройки разрушили. Рушили строения и потом. Современная обитель воздвигнута сейчас севернее, на месте бывшей караулки. Она не особенно впечатляет, но церковь во имя Киево-Печерских святых угодников и хозяйственные строения хорошо отремонтированы. Монастырю местной властью выделено почти девять гектаров земли. Ранее он располагался на семи террасах на склоне горы. Две террасы уже возвращены монастырю, и на одной из них стоит церковь. В ней хранится частица мощей святого Стефана Сурожского, обладающих целебной силой.
Умиротворённо как-то в урочище. Поют птицы в лесу, журчит внизу речка. В монастыре несколько послушников. И в пору основания киновии монахов было всего 11, но через пятьдесят лет, в начале прошлого века, их уже было пятьдесят. Первым игуменом стал Арсений, а затем Парфений, в 2000 году причисленный к лику святых на поместном соборе Русской православной церкви.
С 1858 по 1866 год отец Парфений был настоятелем Кизилташского монастыря. Татарам из близлежащей деревни Таракташ (сейчас село Дачное) игумен очень не нравился, поскольку при нём были запрещены захваты монастырских земель, вырубка леса и выпас скота на принадлежавшей обители территории.
Однажды татары подстерегли Парфения в балке, ранили выстрелами из ружей, добили кинжалами, а труп сожгли на костре. Случайными свидетелями происшедшего стали татарин и мальчик-пастух. Убийцы, угрожая расправой, заставили их молчать. Но мучимые угрызениями совести, свидетели поведали о случившемся представителям власти. Убийцы были схвачены и преданы суду. В соответствии с законами того времени трое были публично казнены в Феодосии, а четвёртый, присутствовавший при убийстве, но не принимавший в нём непосредственного участия и спасший от смерти свидетелей, сослан на каторгу. Так на крымской земле появился новомученик.
В апреле 1997 года решением Синода Украинской православной церкви наместником Кизилташского монастыря был назначен отец Никон, который служил также и настоятелем храма Покрова Пресвятой Богородицы в Судаке.
В дни великих праздников и в конце декабря, в день памяти святого Стефана, сюда съезжаются паломники со всего Крыма. Всех радостным лаем встречает умная дворняга Рекс.
Немного огорчает, что прямого пути к храму со стороны посёлка нет. Между обителью и Краснокаменкой находятся охраняемые военные склады. Приходится обходить их по узкой и крутой лесной тропке восточнее, под живописными скалами горы Горданлы. На наиболее трудных участках заботливые руки прихожан и послушников вырубили ступеньки.
Но всё-таки надо бы проложить дорогу через воинскую часть. Тем более что среди прихожан немало пожилых людей. Да и вообще святыни должны быть открыты для всех. Надо восстановить церковь возле монашеского кладбища, проложить тропы к святым пещерам и крестам. Иначе зачем дорога, если она не ведёт к храму?
Сергей Ткаченко, «
Кизилташ - хранилище ядерного оружия
Краснокаменка, или Кизилташ, - небольшое село неподалеку от Судака. Его история начинается в 1856 году, когда архиепископ Херсонский и Таврический Иннокентий основал в Кизилташском урочище мужской монастырь в честь преподобного Стефана Сурожского, который, по легенде, боролся в этих краях против возникшей в начале VIII века иконоборческой ереси. Небольшая пещера с целебным источником превратилась в скит с кельями на пятьдесят послушников. Позднее здесь были построены церковь и две гостиницы. Возле расположенного сероводородного источника монахи возвели грязелечебницу.
В 1923 году монастырь был закрыт, а на его территории разместилась детская трудовая колония. Позднее монастырские земли были отданы сельскохозяйственной артели, а постройки использовались в качестве общежития и клуба. С 1930 года на территории Кизилташа находился дом отдыха ВВС Московского военного округа.
Во время Великой Отечественной войны в Кизилташе располагалась база партизанского отряда» и здесь даже произошли два крупных сражения. С 1945 по 1950 год на территории монастыря опять работал санаторий Московского военного округа.
7 ноября 1950 года Президиум Верховного Совета РСФСР принял решение об организации в Кизилташском урочище базы хранения ядерного оружия. Расположение долины, огороженной от посторонних глаз горными отрогами, давало возможность создать надежную охрану секретного объекта. Хранилища боеприпасов могли быть оборудованы в толще скал. По расчетам специалистов, объект обеспечил бы сохранность «изделий» даже при близком ядерном взрыве мощностью до 10 Мт.
В 1951 году в Кизилташском урочище началось грандиозное строительство. Эшелоны везли сюда заключенных и оборудование, которое, возможно, было лучшим в Союзе. В пользу последнего говорит следующий случай: когда на небольшом подъемнике в надписи «Испытать 500,0 кг» стерлась запятая, установку испытали на 5000 кг. Она поскрипела, но выдержала! Строительство осуществлялось Главгорстроем - специальным строительным управлением МСМ, в котором руководящие должности занимали опытные землепроходчики ленинградского Метросгроя.
Первую партию заключенных в Кизилташ доставили затемно. Зэков посадили на землю и окружили машинами с включенными фарами. Вокруг возвышались крымские горы и шумел лес. Никто не спал в ту ночь, солдаты охраняли каторжников, а тем под страхом немедленного расстрела запрещено было вставать с земли. А с рассветом заключенные отправились строить для себя охранную систему…
Каждый каторжник был специально отобран для работы над объектом и имел, помимо опыта горнопроходческих, шахтных работ, еще и допуск по первой форме секретности. Кстати, после окончания строительства некоторые из зэков, отбыв срок заключения, остались на территории объекта и продолжили работу в обслуживающих подразделениях в качестве вольнонаемных.
Кизилташский лагерь первоначально имел только литерное название «ЕО», ИТЛ (исправительно-трудовой лагерь) «ЕО», затем был переименован в Гагаринское ОЛ (отделение лагерей), а потом в Гагаринский ИТЛ - Гагарлаг. Местами дислокации управления лагеря считались Симферополь (почтовый адрес - Симферополь, п/я ЕО-ЮЗ) и станция Айвазовская (ранее ст. Сарыголь Сталинской железной дороги).
Грузы для лагеря поступали через железнодорожную станцию Айвазовская, телеграфный адрес лагеря был: Феодосия, «Море». Этот лагерь относился к Главному управлению лагерей промышленного строительства МВД СССР (ГУЛПС МВД), которое занималось возведением объектов зарождающейся атомной отрасли.
Фактическая производственная деятельность лагеря скрывалась за строительством рудника, дизельной электростанции, бетонорастворного завода. Кодовое наименование стройки - «Строительство 712».
Когда работы развернулись в полную силу, лагерь насчитывал около двух с половиной тысяч человек, часть трудилась на устройстве территории и возведении сооружений, а другие - в штольнях. Гремели взрывы - так подготавливались площадки под наземные сооружения в скальном грунте. Работа в штольнях велась круглосуточно, ударными темпами, причем работали не за страх. Дело в том, что если заключенный сдавал 151 % нормы, ему засчитывался день за три. И естественно, они делали все возможное, чтобы сдать к концу дня заветные 151 %.
У заключенных была и зарплата. Правда, из небольшой суммы, которая шла к ним на счет, высчитывались деньги на питание и одежду, но по окончании срока, или с разрешения начальника, заключенный мог получить заработанные деньги.
И. Н. Качан, чье детство прошло на территории военного городка, который впоследствии назовут Феодосия-13, вспоминает в своем очерке «Гагарлаг в Кизилташе»:
Я знал некоторых зэков из этого лагеря лично. Особенно мне запомнились два дяденьки. Один из них, лет пятидесяти, сделал для меня очень красивый маленький деревянный топорик (из буковой доски, розовенький) и передал мне его, перебросив через двухрядное заграждение из колючей проволоки. Это заграждение отделяло двор нашего финского домика от зоны, в которой строился штаб части. Мой отец строго посмотрел на нас, что-то недовольно буркнул зэку, но потом ушел. И зэк сказал, что мой отец прав, что ругает его - каторжника, как он выразился.
А второй, помоложе, художник - у него была каморка рядом со строящимся зданием штаба, и я ходил к нему смотреть его картины. Он написал портрет своего товарища и жаловался мне, что портрет могут отобрать, если найдут, так как писать портреты в зоне запрещалось. Он завешивал этот портрет тряпицей.
Зэков водили из лагеря на работу колонной под конвоем автоматчиков, вооруженных ППШ. Нужно сказать, что не все зэки были вполне доброжелательны или нейтральны ко мне, был случай, когда один из колонны негромко сказал в мой адрес что-то довольно обидное, а я тогда был еще совсем несмышленыш и никак не мог понять, чем же я перед дяденькой провинился, я просто стоял на обочине дороги и смотрел, как они идут.
Первым начальником Кизилташского объекта был назначен полковник государственной безопасности Михаил Васильевич Немировский. Во время войны Немировский участвовал в партизанском движении, однако кем именно он был - неизвестно. Предположительно или командиром, или комиссаром отряда, действовавшего в горных районах Крыма. До назначения на должность начальника ЦБХ, Немировский служил на посту министра внутренних дел Туркменской ССР.
Кстати, большинство начальников ЦБХ ранее являлись руководителями управлений КГБ или МВД не менее чем областного масштаба. Видимо, по рекомендации режимных органов все офицеры объекта носили морскую форму. Наверное, повлияла близость Феодосии, где существовала база Черноморского флота. К тому же среди военнослужащих было немало бывших военных моряков. Говорят, что полковник Немировский олицетворял собой лучшие офицерские традиции дореволюционной армии. Он никогда никому не «тыкал», даже самых молодых офицеров и мичманов знал в лицо и называл только по имени-отчеству. Никогда ни на кого не повышал голос, даже если подчиненный в чем-то провинился.
М. В. Немировский появился на объекте с началом строительства и лично курировал ход работ. Подземное строительство было закончено в 1955 году.
Масштабы выполненных работ поражали. В толще горы пробили тоннель, по ширине и высоте не уступающий тоннелю метрополитена. Длина его - более 2 км. Тоннель выходил наружу с другой стороны горы, где был устроен запасной выезд в районе города Старый Крым. Под вершиной горы располагался сборочный зал и несколько хранилищ самих «изделий» и их узлов. Высота сборочного зала составляла около 20 м, а длина - несколько десятков метров. Зал был оборудован мостовым электрическим краном, несколькими грузоподъемными тельферами и специальными сборочными местами для закрепления собираемых «изделий» с возможностью их вращения в вертикальной плоскости. Отдельно в зале располагались стенды для проверки работоспособности электронных схем «изделий».
Хранилища оборудовались стеллажами для хранения узлов и самих «изделий». Во все помещения были проложены от главного въезда-портала рельсы, по которым можно было перевозить грузы на специальных вагонетках. Портал представлял собой массивное железобетонное помещение, почти укрытое в толще горы. Снаружи видны были только массивные стальные ворота, которые при необходимости могли маскироваться занавесом из плотного брезента под цвет породы. Вход в сам тоннель из портала перекрывался герметичным защитным металлическим затвором весом несколько сотен тонн. Затвор на колесах откатывался при надобности в нишу по рельсам электромотором. В случае выхода из строя электроснабжения, его можно было откатить вручную с помощью лебедки. На учебных тренировках это делали все молодые офицеры, процедура была долгой и утомительной даже для нескольких человек.
Подземный комплекс снабжался электроэнергией от расположенной снаружи подстанции, а также мог перейти на автономное питание от аварийных дизель-генераторов. Климатические параметры в сооружении поддерживались автоматически. В каждом помещении осуществлялся радиационный контроль. Даже при сильном радиоактивном заражении снаружи, под землей можно было продержаться несколько суток без вреда для здоровья.
Самым слабым местом этого комплекса был туалет - его разрешалось использовать только в аварийной ситуации. В обычное же время офицеры бегали на «перекур» - 2 км до портала и обратно. Иногда удавалось уговорить кого-либо подвезти на электрокаре, и это было большим везением.
Бывало, что кто-нибудь приезжал на работу на велосипеде - на нем ухитрялись смотать в портал и обратно сразу по четыре молодых офицера, демонстрируя чудеса цирковой эквилибристики.
Перед каждым помещением располагался караульный пост. Службу здесь несли офицеры батальона внутренней охраны МВД. Они проверяли, есть ли в пропуске подошедшего офицера штамп для прохода именно в это помещение. Пропуск при входе в помещение оставался у караульного офицера, и он всегда знал, сколько военнослужащих и кто именно находится в данном помещении, куда ему самому вход был абсолютно запрещен.
Лагерные бараки были снесены, на их месте построили стадион. На стадионе сдавали нормы ГТО и военно-спортивных комплексов все, вплоть до командира части.
Пока строилась подземная часть объекта, в урочище появились электростанция, несколько домов для офицеров и служащих части, автобаза. Дом офицеров, госпиталь с поликлиникой, магазин, стационарные контрольно-пропускные пункты на въездных дорогах, школа, детский сад и ясли. Бывшее здание военного санатория переоборудовали в «заводоуправление». Был приведен в порядок монастырский сад, в котором росло множество деревьев: грецкие орехи, персики, черешни, груши и другие. Саженцы от этих деревьев начали приживаться во дворах и садиках финских домиков. Был откопан и приведен в порядок целебный сероводородный источник. Дороги объекта привели в идеальное состояние.
Появились названия улиц. Жители городка сначала имели симферопольскую прописку, но в середине 1960-х ее пришлось менять на феодосийскую. С тех пор и до последнего времени городок имел название Феодосия-13.
На территории действовал сухой закон, запрещено было также иметь фотоаппарат, впрочем, в 1955 году этот запрет сняли, но фотографировать разрешено было только в помещениях или так, чтобы горы и специальные сооружения не попадали в кадр.
Вся территория объекта была огорожена по периметру, в том числе - по крутым горным склонам, высоким многорядным заграждением из колючей проволоки, причем в середине заграждения была полоса, по которой регулярно проходили патрули со сторожевыми собаками. Были тут и всякие хитроумные сигнальные устройства, засекавшие не только проход человека, но срабатывавшие даже на мелкую живность вроде лисы или зайца.
После окончания подземных строительных работ в 1955 году руководство МСМ начало поставку серийно выпускаемых «изделий» на хранение в ЦБХ. Все «изделия» привозили в разобранном состоянии. К тому времени на объект прибыло уже немало офицеров, прошедших подготовку в учебных центрах Минсредмаша, что позволяло штатно укомплектовать сборочную бригаду. Однако практического опыта сборки «изделий» было недостаточно, поэтому на объект командировали начальника военно-сборочной бригады первого серийного завода, находившегося в городе Арзамас-16 (до того и ныне - город Саров), полковника Владимира Ивановича Капустина, лично собиравшего и первые опытные, и первые серийные «изделия». В. И. Капустин в короткие сроки сумел отладить технологию сборки, проверки и закладки «изделий» на хранение. Недоволен он был лишь низкими темпами проведения сборочных операций.
Михаил Иванович Изюмов, капитан 1-го ранга, служивший в Феодосии-13 с 1958 по 1985 год на должностях инженера отдела, руководителя спецприемки, научного сотрудника, заместителя начальника отдела, в своем очерке «О чем молчит Кизилташское урочище» вспоминает:
Все мы пришли на объекты из Вооруженных сил, нас передали в Минсредмаш с правом ношения военной формы. Мы, впрочем, ее и не снимали никогда. Но работа в МСМ незаметно меняла наше сознание. Высочайшая ответственность, которую страна возложила на наши плечи, поручив нам такое грандиозное дело, заставила пересмотреть приоритеты в наших привычках и стереотипах. Всякие строевые заморочки были забыты - у нас не было никаких парадных мероприятий, караульную службу мы не несли, оперативное дежурство в заводоуправлении приходилось нести не чаще одного раза в месяц. Правилами ношения военной формы кое-кто из офицеров начал пренебрегать. В командирскую учебу входили три дисциплины - физическая подготовка, строевая подготовка и специальная подготовка… Специальная подготовка была самой серьезной учебной дисциплиной. Дело в том, что на спецподготовке изучалась конструкция состоящих на вооружении или принимаемых вскоре на вооружение «изделий», а также правила сборочных или регламентных работ с ними. При этом руководители спецподготовки могли поручить практически любому офицеру доклад по теме занятия. Ясно, что слабые знания докладчика сразу становились видны всей группе и не только подрывали его авторитет как специалиста, но и создавали предпосылку для негативной формулировки в характеристике при очередной аттестации. Поэтому даже самые неумелые докладчики готовились к занятиям, не щадя сил и не стеснялись обратиться за помощью к товарищам по учебной группе. Руководитель мог поручить не только сделать доклад о конструкции узла, его принципиальной схеме работы или устройстве проверочного стенда, но и осуществить руководство сборкой или регламентной операцией на учебном «изделии», если это поручение выпадало на долю перспективного офицера.
В спецподготовку входило и изучение поражающих свойств ядерных взрывов. Честно говоря, эта тематика не вызывала энтузиазма у наших офицеров. Частенько роль преподавателя по этой тематике выпадала на мою долю. Однажды по указанию полковника М. В. Немировского мне довелось даже прочесть цикл лекций для офицеров штаба Черноморского флота в Севастополе. Выйдя на трибуну, я просто оробел при виде такого количества сияющих золотых нашивок на рукавах сидящих в зале адмиралов и старших офицеров. Но сознание того, что я являюсь представителем особой организации, от которой зависит боеспособность этого флота, помогла преодолеть страх. Следующие пять лекций я читал свободно, даже изредка позволял себе слегка шутить. Начальник штаба флота прислал М. В. Немировскому благодарственное письмо за этот цикл лекций.
Все офицеры Феодосии-13 прошли тщательную подготовку на учебных узлах или «изделиях», за их работой следили контролирующие лица, записывая в формуляры все произведенные операции. Само собой, не допускались расхлябанность и небрежность, все было четко и до педантизма аккуратно, ибо некоторые ошибки могли привести к катастрофе. Любая работа с «изделиями» или их узлами производилась группой, состоящей не менее чем из трех человек.
Иногда правительственная директива предписывала собрать и проверить определенное количество «изделий» в короткие сроки. Личный состав части работал в таких случаях в две смены - по двенадцать часов каждая. Напряжение достигало максимума, но качество работы не страдало, и «изделия» выдавались войскам в указанный срок. Такие случаи всегда совпадали с периодами напряженности внешнеполитической обстановки, например с Берлинским (1961 г.) или Кубинским (1962 г.) кризисами… Особенно тяжело приходилось сборщикам ядерных зарядов - они работали с узлами центральных частей «изделий» из урана и плутония, которые являлись источниками сильного радиоактивного излучения. Число таких специалистов в штате было невелико.
Узлы центральных частей при хранении должны были периодически проходить регламентные проверки. Самой опасной операцией была проверка вручную постоянно действующих нейтронных источников типа НИ-2 и НЗ-5Б. Источники хранились в контейнерах со стенками, включавшими толстый слой парафина, на объекте их называли «горшки». Каждый «горшок» размещался в отдельном металлическом сейфе. В подземном хранилище, где стояли сейфы, уровень нейтронного излучения был столь велик, что вольфрамовая нить обычной электрической лампочки из-за нейтронной бомбардировки перегорала через 13 минут. А максимально допустимый срок пребывания человека в этом хранилище не должен был превышать 43 секунды. Каждый раз одному из офицеров приходилось нести с собой новую лампу, чтобы заменить перегоревшую. В это время два других офицера отпирали сейф, вынимали очередной «горшок», выносили его в коридор, где ставили на тележку со стенками из парафина. Тележку по недлинному коридору катили в лабораторию, где на специальном столе «горшок» осматривали и затем вскрывали, вынимали источник и помещали его руками на специальный экран из толстого оргстекла. Напротив экрана располагалась отлитая из того же оргстекла лупа, через которую осматривали источник.
Сам источник представлял собой шар из золота диаметром в несколько сантиметров, он состоял из двух полушарий, соединенных закаточным швом. Осмотр целостности этого шва и проверкой веса источника на специальных аналитических весах и составляли суть регламентной работы. Для этого источник приходилось осторожно поворачивать одной рукой, одновременно глядя в лупу. На руки контролера были надеты тонкие белоснежные хлопчатобумажные перчатки, которые после регламента шли в контейнер с отходами. После осмотра источник помещался в «горшок», который опечатывался и опять возвращался в хранилище. Электрическую лампочку снова заменяли. Все манипуляции с источником, как положено, отмечали в формуляре.
В такой работе обычно принимали участие все офицеры службы хранения центральных частей и офицеры контрольно-поверочной лаборатории, в том числе офицер-дозиметрист. Сценарий работы заранее расписывался и отрабатывался по секундам. Предусматривалась взаимозаменяемость работавших на разных этапах офицеров для минимизации получаемой дозы облучения. Тем не менее суммарные дозы были высоки. Без принятия мер предосторожности у некоторых офицеров появлялись неприятные симптомы - на следующий день наблюдался жидкий стул со следами крови. А меры предосторожности были позаимствованы из советов биохимиков и состояли в уменьшении числа свободных радикалов, образованных в организме быстрыми нейтронами, с помощью жидкости, содержащей слабосвязанную гидроксильную группу. Как известно, такой жидкостью является этиловый спирт. Им же промывали или протирали все важные узлы «изделий». Поэтому «цечисты» принимали после вредной работы в зависимости от комплекции от 50 до 150 г профилактического средства, запивая минеральной водой, а иногда и закусывая копчено-вяленой рыбой, купленной на рынке в Керчи.
В будущем, конечно, этим людям был гарантирован букет всяких болезней, да и срок жизни существенно сокращался. Трагедия заключалась в том, что большинство из них в силу чрезвычайной режимности работы не имело никаких документов, подтверждающих получение высоких доз облучения. Дозиметрические журналы были засекречены, а появившихся позднее в Министерстве обороны секретных дозиметрических вкладышей в удостоверения личности у них не было: они ведь работали в Министерстве среднего машиностроения!
Опасные и технологически несовершенные постоянно действующие нейтронные источники в начале 1960-х годов начали заменяться импульсными источниками нейтронного излучения, лишенными большинства недостатков своих предшественников.
Вспоминает М. И. Изюмов:
Пришлось нам участвовать и в разборке двух «изделий» РДС-3, снятых с эксплуатации по сроку службы. Активные компоненты центральных частей зарядов превратились в порошок, и действия по их удалению приходилось выполнять с тройной осторожностью.
Зато урановые полушария были как новенькие, и ответственный хранитель с удовольствием демонстрировал нам эффектный сноп искр, получавшийся при легком чирканье по поверхности стальным ключиком. Правда, после этого фокуса наш старший инженер по технике безопасности капитан 3 ранга Юрий Михайлович Одинцов, впоследствии главный инженер объекта, заставил провести тщательную дезактивацию пола хранилища, куда сыпались искры необычного «фейерверка». Все металлические детали были аккуратно упакованы и отправлены спецэшелоном на один из уральских заводов, где их еще более эффектно расплавили в открытых металлических электропечах. Редкая удача видеть это сказочное зрелище выпала на мою долю. Все детали из делящихся материалов на этом заводе принимали в соответствии с их формулярами, то есть взвешивание проводилось на специальных аналитических весах трижды - с точностью до десятитысячных долей грамма. Ни у кого из офицеров никогда даже мысли о хищении этих материалов не могло возникнуть!
Впрочем, есть свидетельство еще одного ветерана Феодосии-13 - Сергея Дмитриевича Никифорова - о том, как поступали с отслужившими свой срок боеприпасами:
Извлеченные ядерные заряды мы отправляли для переработки на заводы, а все остальное оборудование разукомплектовывали, пускали под пресс или использовали здесь. Алюминию быстро нашлось применение в других работах, а медь долго валялась, пока к одному из праздников не решили соорудить памятник Ленину. Для этого мы и использовали все медные детали, латунь и бронзу от разобранных бомб. Пустили все это в переплавку - здесь же, на территории гарнизона, в наших печах. При ремонтно-механической мастерской был литейный участок, и мы могли сами сделать такой памятник. Но наши печи вмещали только 50 кг расплавленного металла, а барельеф весит килограммов, наверное, под 200–300. Поэтому он отливался из той «атомной» меди по частям. Нам помогли в Симферополе - изготовили секционные литейные формы, и каждая из частей барельефа имела вес, не превышавший 50 кг.
Сейчас, чтобы памятник снести, надо сначала разобрать всю стелу, на которой закреплен барельеф. Искоренить только лишь барельеф не удалось - возились очень долго, да, кажется, что уже шевелится где-то, молотком били… но, как видно, стела очень прочная, ее кладка сделана на лучшем цементе, а тогда цемента мы не жалели - в те годы, в советские времена, особенно для такой работы. Цемент брали хорошего качества, как следует готовили раствор и клали - на века, поэтому и кладку никак не разобрать - ее только взрывом теперь возьмешь… похоже, атомным, не иначе.
Вся работа на объекте, начиная с занятий в учебных центрах, была организована в соответствии с профилем специалистов-оружейников. Сборка центральной части ядерного заряда являлась наиболее ответственной и наиболее секретной специализацией, поэтому эту работу выполняли только специалисты - «цечисты». Автоматика, обеспечивающая подрыв заряда, являлась специализацией другой группы офицеров. Сборка и настройка барометрических или гидродинамических датчиков команды на подрыв - специализация третьей группы. А механические операции сборки корпуса «изделия» - специализация четвертой группы сборщиков. Это разделение позволяло снизить риск утечки секретной информации, поскольку никто не имел полных сведений о конструкции «изделия». Вспоминает М. И. Изюмов:
Иногда жены задавали нам вопросы о том, чем мы занимаемся на работе. Каждый фантазировал, как умел, но все версии коллективно обсуждались женщинами в наше отсутствие, после чего следовали новые вопросы с добавлением фразы: «И не считай меня полной дурой!» Спросили совета у курировавшего нашу работу начальника особого отдела КГБ полковника госбезопасности Ивана Васильевича Рогова. Как-то в воскресенье он собрал всех офицерских жен в Доме офицеров. Вход мужьям на это «совещание» был запрещен, поэтому мы не знаем, что говорил нашим женам полковник Рогов. Однако с тех пор - вот уже больше пятидесяти лет - жены вопросов о службе нам не задают!
М. И. Изюмов вспоминает лишь один конфликт, который возник в несколько неожиданной сфере. В объектовом госпитале работала молодая врач-гинеколог. Все женщины Феодосии-13 были ею очень довольны, но в один прекрасный день врач покинула Кизилташское урочище в связи с переводом ее мужа-офицера на другой объект. Как назло, у многих жительниц военного городка вдруг возникла надобность именно в медицинской помощи такого рода. Все, что мог сделать командир части, это раз за разом отправлять служебную автомашину в Симферополь вместе с нуждающейся в осмотре. Для каждой необходимо было выписать пропуск на выезд и еще послать офицера, ответственного за автотранспорт, а также за безопасность и возвращение дам домой. И этого офицера надо было проинструктировать, чтобы никакие слезные просьбы заехать ненадолго в магазин или на рынок категорически не выполнялись, иначе…
Если же у мужа больной был собственный автомобиль, то офицер отпрашивался со службы, чтобы лично доставить супругу к врачу, а это иногда оказывалось просто невозможно. Словом, командиру пришлось выкручиваться. Наконец, после его настоятельных требований на объект прибыл гинеколог - капитан медицинской службы Георгий Артемович Саятнов, родом из Тбилиси, служивший ранее на Курильских островах. Неженатый, с усиками и обаятельной улыбкой. Среди офицерских жен поднялась паника, и коллективным решением было: «К нему не пойдем!» Женская делегация вновь отправилась к командиру с требованием отправить их в Симферополь. Командир ответил спокойно, мол, выезда из зоны к гинекологу не будет, свой есть в госпитале. Дамы - к хирургу. Хирург Майя Васильевна Ларина была женщиной строгой, высокой, курящей. На объекте она вырезала больше полутора сотен аппендиксов - от жесткой воды они часто воспалялись. Женщин выслушала, в помощи не по своей специальности отказала. Дамы попробовали давить на мужей - те ни в какую. Против командира, сказали, мы никак! А доктор Саятнов уже неделю сидел в пустом чистом кабинете. Наконец, самой отважной оказалась Татьяна Александровна Ершова - директор объектовой средней школы. Провожали ее как Орлеанскую деву на костер. Толпа дам ждала на перекрестке у госпиталя. Татьяна вернулась со словами: «Бабы, врач замечательный, деликатный и опытный! Вперед!» На этом конфликт был исчерпан. А доктора Саятнова, ставшего кумиром женщин объекта, после увольнения с военной службы назначили руководителем огромной гинекологической клиники Ленинградского педиатрического медицинского института.
Не только работа, но и вся жизнь объекта подчинялась строгим требованиям режима секретности: въезд по специальным пропускам, выезд с объекта - только по служебной надобности или в очередной отпуск, всякие родственные или гостевые визиты были запрещены, телефонной и телеграфной связи с внешним миром, кроме служебной, не было. Телевизоров не было тоже - в ущелье отсутствовал радиоприем. Даже письма и посылки приходили в почтовые отделения других крымских городов - Симферополя и Феодосии. Со стороны могло показаться, что никто объектом не интересуется.
Однако это было не так. Все грузы Феодосии-13 перевозились грузовиками по автодороге в Феодосию и обратно. В Феодосии располагалась «перевалочная база» - небольшая воинская часть, имевшая на своей территории просторный пакгауз, куда подходила рельсовая ветка от железнодорожной станции. Именно в этом закрытом пакгаузе, при наличии солидного наружного караула, из крытых вагонов в крытые же автомобили переваливались спецгрузы, приходившие в адрес секретной воинской части. Там же совершалась и обратная операция - загружались в вагоны «изделия» и их узлы.
Как правило, перед отправкой автоколонны в Феодосию (или обратно) офицеры Особого отдела Феодосии-13 неспешно проезжали по трассе на неприметной легковушке, осматривая окрестности. Летом 1958 года майор госбезопасности Иван Килимник, совершая контрольный проезд перед прохождением колонны с изделиями, заметил на обочине дороги недалеко от села Планерское серую «победу» с поднятым капотом и открытыми дверями. На заднем сиденье находилась женщина, а на месте водителя - мужчина. Килимник неторопливо заехал за поворот, остановил машину и, пробравшись через кусты, стал наблюдать за этой парочкой. Внезапно послышался шум приближающегося грузового автомобиля. Мужчина быстро выскочил из кабины и склонился над мотором, изображая, будто он ремонтирует двигатель. А женщина энергично переместилась за руль. Грузовик проехал, парочка лениво вернулась на прежние места. Майор поспешил в машину и по рации доложил о том, что увидел. Ему велели продолжать наблюдение. Скоро показалась автоколонна из Феодосии-13. Автомобилисты быстренько переместились: он - под капот, она - за руль. В хвосте колонны шла машина с опергруппой Особого отдела. Автомобиль особистов внезапно отделился от колонны и затормозил рядом с «победой». Сюда же подъехал и майор Килимник. Туристы оказались сотрудниками одного из американских консульств в СССР, а под капотом их машины нашли высокочувствительный нейтронный радиометр, показания которого выводились на шкалу монитора, расположенного в кабине. Взятые с поличным, эти люди признались в выполнении шпионской миссии.
Вообще, нельзя сказать, что режим сверхсекретности угнетал обитателей военного городка. Некоторые вспоминают то время с удовольствием, потому что государство по мере возможности компенсировало неудобства, связанные с такой работой: в магазинах можно было купить любые продукты и самые современные промтовары. Дом офицеров был настоящим центром активного отдыха со своим вечерним Университетом культуры, пользовавшимся большой популярностью. В праздничные дни в ДО проводились концерты художественной самодеятельности (подразделения части их готовили по очереди), устраивались капустники, вечера танцев, на которых джаз-оркестр, состоявший из офицеров-сборщиков ядерных боеприпасов, исполнял Глена Миллера и Дюка Эллингтона. Начальник политотдела полковник Василий Степанович Сидорин этот репертуар воспринимал, мягко говоря, без энтузиазма, но джаз не запрещал.
В кинозале ДО регулярно демонстрировались самые новые кинофильмы, работала отличная библиотека, а по вечерам - бильярдная, имевшая своих мастеров и завсегдатаев. Позже в городке был построен и уникальный летний дневной кинотеатр с исключительным качеством демонстрации фильмов.
Продолжение гонки ядерных вооружений и появление новых видов носителей «изделий» привели к увеличению нагрузки на личный состав инженерно-технической службы - количество хранимых боеприпасов росло, росло число их типов. Каждое «изделие» требовало изучения конструктивных особенностей, технологии работ с ним. Правда, сами «изделия» год от года улучшались, становясь более надежными, более удобными в эксплуатации, и это сокращало объем работ с каждым из них. Офицеры учились у себя в части, при необходимости выезжали в учебные центры для изучения новых типов «изделий».
В Феодосии-13 необходимо было сформировать несколько мобильных команд, способных в любое время суток в кратчайшие сроки выдать «изделия» из хранилищ, погрузить их в автомобили и уйти из объекта. А затем самостоятельно действовать в любой обстановке, обеспечивая сохранность и оборону изделий от возможных нападений разведывательно-диверсионных групп противника. Доставить «изделия» по назначению и помочь при необходимости погрузить их на носители или состыковать их с носителями, возможно, при отсутствии привычных эстакад, кранов, тельферов и т. п.
Такая перестройка структуры и направленности деятельности объектов, проходившая в 12-м Главном управлении под руководством его тогдашнего начальника маршала артиллерии Ефима Васильевича Бойчука, превратила центральные базы хранения ядерных боеприпасов в соединения резерва Верховного главнокомандования. При приведении в боевую готовность их мобильные формирования были готовы выполнять самостоятельную задачу. Все это предъявляло новые требования к самим «изделиям», к средствам их эксплуатации и транспортировки, к средствам связи, к возможностям обороны и способностям персонала.
И личный состав изменился коренным образом, преодолев многие трудности - собственные стереотипы, инженерные и организационные проблемы, финансовые и снабженческие неурядицы, бытовые трудности и многое другое. Крымское соединение РВГК к концу 1980-х годов было одним из лучших в системе войск 12-го Главного управления.
14 января 1994 года в Москве президенты Б. Н. Ельцин, Л. М. Кравчук и Б. Клинтон подписали трехстороннее заявление, в котором провозглашалось, что Украина отказывается от ядерного оружия. Согласно этому документу, весь ядерный арсенал бывшего СССР должен был перейти под контроль России. Украина, имевшая третий в мире после США и РФ ядерный потенциал, добровольно отдала боеголовки и крылатые ракеты, взорвала пусковые шахты, а 43 стратегических бомбардировщика Ту-160 и Ту-95МС пошли на металлолом.
До 2004 года в городке ядерщиков, а теперь просто селе Краснокаменка (без всяких кодов и конспиративных почтовых ящиков), базировалась морская пехота, а затем на ее место передислоцировали полк особого назначения «Тигр» внутренних войск Украины. До сих пор маршрутки, идущие сюда, конечным пунктом назначения указывают просто «Урочище».
В селе есть пекарня, водо- и электроснабжение тоже свое, потому что зимой во время снегопадов урочище оказывается отрезанным от внешнего мира. Для таких случаев в местном автопарке имеются тракторы, но пока они расчистят дороги - времени проходит немало.
Есть здесь и могильники, но не для радиоактивных отходов, а для инструментов и материалов, которыми пользовались при работе с ядерными боеприпасами. К отдельным объектам инфраструктуры бывшего ядерного хранилища доступ открыт, и в урочище наведываются разнообразные сталкеры, некоторые берут с собой дозиметры. Эти люди выкладывают в Сеть фотографии заброшенных бункеров. В своих отчетах они пишут, что радиационный фон в Кизилташском урочище гораздо ниже, чем в любом большом городе. В течение многих лет два раза в год проверку экологической обстановки проводила и военная прокуратура Феодосийского гарнизона, никаких нарушений не выявлялось. Территория могильников охраняется.
| |
Ну вот и подошла к завершению моя серия фоторассказов о Крыме. Эту заключительную часть я хочу посвятить одному из самых удивительных и малоизвестных мест Крыма - небольшому посёлку Кизилташ (Краснокаменка). Посёлку с непростой, великой и трагичной историей.
Крым - это не только море, солнце, песок и камни. Крым - это судьбы тысяч людей, живших тут. Это пласты истории, и каждый пласт не похож на предыдущий.
Посёлок Краснокаменка - место, где удивительным образом переплетались две особенности нашей страны: Россия-верующая и Россия-ядерная.
Кизилташ, Предприятие абонентский ящик 105, Симферополь-32, абонентский ящик 99, Феодосия-13, в/ч 42615, в/ч 62047, в/ч 4125(Тигр) - множество имен посёлка свидетельствует о его непростой и загадочной истории.
Экскурсии в Краснокаменку не пользуются популярностью у отдыхающих - на первый взгляд в нём нет ничего выдающегося и захватывающего дух. Но главное тут не красивые виды. Тайна. Тайна, сокрытая и по ныне грифом секретности, привлекает в Краснокаменку немногочисленных туристов и верующих. Предлагаю и вам прогуляться по этим святым и одновременно секретным местам.
Организаторы экскурсии в Краснокаменку назвали этот маршрут "Тропою паломников" и доставляют туристов до посёлка на такси - нет смысла заказывать автобус. К примеру, в этот раз туда отправились только мы и еще пара человек.
В посёлке нас встречает экскурсовод и уводит узкими горными лесными тропами к месту - новому храму в честь всех Киево-Печерских святых, возведенному на земле Кизилташского Свято-Стефано-Сурожского мужского монастыря. Монастыря, безвозвратно утраченного в годы атеистического лихолетья.
Пока мы идем по скользким после дождя тропам, давайте я немного окуну вас в глубь веков и расскажу, что же тут произошло.
В 1856 году в урочище Кизилташ был основан мужской монастырь во имя святого Стефана Сурожского.
Небольшая пещера в скале с целебным источником превратилась в скит с кельями на 50 послушников, церковью, двумя гостиницами и разнообразными службами. Уже в 1894 году в монастыре обитало 65 человек. На земле монастыря были два источника, вода одного из них считалась целебной. Кроме того вблизи находится сероводородный источник, возле которого монахи построили небольшую грязелечебницу.
Монастырь рос и развивался:
В 1923 году монастырь закрыли, а монахов разогнали. С тех порт тут размещались то детская трудовая колония, то сельхозартель, то дом отдыха ВВС. В годы Великой отечественной войны на территории монастыря располагалась база партизанского отряда. На территории монастыря произошли два крупных боя партизан с карательными отрядами, но монастырские постройки при этом не пострадали. С 1945 года по 1950 год в монастыре опять размещался санаторий московского военного округа.
В 1950 году было принято решение об организации предприятия среднего машиностроения на территории современного поселка Краснокаменка. Под "предприятием" подразумевалась центральная база хранения ядерного оружия. Хранилища изделий планировалось расположить в толще горы Кизилташ.
Руководили строительными работами специалисты Ленинградского метростроя. Большинство работ выполнялось силами специально отобранных заключенных (все имели допуск по форме один), имеющих опыт шахтных работ. Холодным летом 1953 лагерь получил название Гагаринского лагерного отделения, или Гагарлаг.
Монастырь разрушили до основания, дабы прекратить поток паломников к нему - лишние глаза теперь тут были ни к чему. В настоящее время от прежнего монастыря остался лишь один фундамент:
В толще горы Кизилташ к 1955 году был пройден тоннель, аналогичный тоннелям метро, имевший второй выход в сторону Старого Крыма, закончены работы в главном сборочном зале, размеры которого превосходили размеры станций метрополитена (высота около 20 метров). Главный сборочный зал, залы-хранилища и залы проверки работоспособности изделий соединялись транспортной сетью, позволявшей перемещать грузы на специальных вагонетках по рельсам. Вход в тоннель перекрывался герметичным затвором массой несколько сотен тонн, который откатывался в нишу электроприводом. На случай аварийной ситуации было предусмотрено перемещение затвора вручную. Туалетом разрешалось пользоваться только в аварийных ситуациях, поэтому в случае необходимости приходилось добираться до выхода из тоннеля (два километра). Военные часто использовали велосипеды для перемещения по тоннелю, подвозя иной раз по 2-3 человека на нем.
До появления в начале шестидесятых годов импульсных нейтронных источников, в составе изделий применялись постоянно действующие нейтронные источники типов НИ-2 и НЗ-5Б, работа с которыми была чрезвычайно вредна для персонала. Активные компоненты центральных частей зарядов снятых с эксплуатации изделий РДС-3 превращались в порошок, что сильно усложняло работу по их утилизации.
Собранные в Кизилташе изделия в сентябре 1956 года участвовали в учениях на семипалатинском полигоне. В 1959 году из Кизилташа двумя железнодорожными составами были отправлены первые ядерные боеголовки в ГДР. В сентябре 1962 года во время карибского кризиса шесть собранных в Кизилташе авиабомб серии «407 Н» на дизель-электроходе "Индигирка" были отправлены из Североморска в порт Мариель на Кубе. В начале 1963 года бомбы возвратились обратно. (по материалам Википедии)
В 1991 Украина стала безъядерной страной и все ядерные заряды демонтировались и были вывезены в Россию. При американской финансовой поддержке и гарантиях независимости страны, Украина уничтожает пусковые шахты. Краснокаменка и Феодосия перестает быть красным кружком на пентагоновских картах.
Однако военная база никуда не делась - в штольнях Кизилташа до сих пор хранятся сотни тысяч единиц неядерного оружия. На территории базируется 47-й полк специального назначения Крымского территориального командования внутренних войск МВД Украины «Тигр». Дороги туда закрыты и поныне:
А тропа паломников обнесена несколькими рядами колючей проволоки:
Среди современной "колючки" можно встретить и куски старого забора, ограждавшего периметр ядерного хранилища:
В 2000 году в Кизилташ вернулись монахи, началось восстановление обители.
Был возведен деревянный храм во имя св. Серафима Саровского. Это его мы видели с противоположного склона:
Тут необычно тихо. Какая-то звенящая тишина повисла в воздухе. Существующие бок о бок православное таинство и советская ядерная тайна не укладываются в голове.
Сколько судеб прервалось тут: монашеских - от пуль красных комиссаров, заключенных - от непосильного труда, советских военных - от жёсткого облучения при работе с несовершенными еще тогда ядерными технологиями...
Рядом с храмом - тот самый целебный источник:
Не знаю, насколько тут чисто в плане заражения радиоактивными изотопами, но если верить источникам, то Военной прокуратурой Феодосийского гарнизона дважды в год проводятся проверки условий хранения оружия и экологической обстановки в Кизилташе. Могильники содержатся с соблюдением всех норм, радиационный фон в порядке а территория надежно охраняется. Однако при этом Кизилташ находится в зоне, загрязненность которой в 2011 году на картах МЧС не существующими в природе (искусственными) изотопами составляет 239Pu - 100 Бк/м2, 241Am - 100 Бк/м2.
Но водички из источника мы попили:)
От храма лестница через монастырское кладбище ведет к первой пещере - Разбойничьей, где когда-то скрывался крымскотатарский Робин Гуд - Алим Азамат-оглу. Оттуда открывается хороший вид на Краснокаменку:
На вершинах окрестных гор урочища Кизилташ в позапрошлом веке были воздвигнуты четыре громадных, хорошо видных издалека креста - ориентиров для паломников, которые были сломаны в годы советской власти. Только десять лет назад два креста были восстановлены.
Пещера - это неглубокий скалистый грот, внутри которого по стенам сочится родник, а на полу грота - небольшой водоем. Предание гласит, что именно в этом водоеме в старину пастух-татарин обнаружил икону Пресвятой Богородицы. Иконе сделали богатый серебряный оклад и поместили ее в храме Стефана Сурожского. С того времени паломничества в Кизилташ участились.
Из пещеры открывается замечательный вид на всё Кизилташское урочище:
Отсюда хорошо видно часть военной базы, бывшей некогда одним из крупнейших ядерных погребов СССР.
А скальная порода до наших дней хранит следы от монастырских повозок:
Уезжают из Краснокаменки все молча - у каждого в голове трудноперевариваемая куча информации. Монастырь на ядерной бомбе- это, мягко говоря, не просто переварить...
Тем, кто заинтересовался историей этого посёлка, рекомендую почитать рассказы очевидцев и местных жителей на сайте, посвященному истории Кизилташа.
Так же вы можете найти фоторассказ о другом ядерном объекте Крыма в моём журнале: .
В одном из сообществ пользователь bonyfacio оставил довольно интересный комментарий с фото к этому рассказу. Публикую без изменений:
"Пару лет назад я был на Кизил-Таше со своими феодосийскими друзьями спелеологами. Друзья, за всю фигню местные, и, я бы даже сказал вовлечённые (в основном бывшие военные), так что наш джип пропускали вообще везде, даже на полигон и закрытое стрельбище для танков и наземной артиллерии. Фоткать не дали, но выглядело внушительно.
В общем, я не ратую за объективность ибо всё знаю "со слов очевидцев", но база "Тигров" там не настолько засекречена и скрыта как было при Горбачёве. Да и ядерных боеголовок там нету аж с середины девяностых. Их все вывезли в Россию по личному указу Ельцина. Сейчас эти хранилища представляют собой заброшенные и совершенно никем не охраняемые лабиринты. Если знать маршрут, то до них можно доехать на любой, даже легковой машине, вообще не проходя никакие КПП. Стоит правда отметить, что в довольно бурной крымской растительности, невооруженным глазом эти штольни опознать порой довольно сложно, но, если есть "проводники" с и метки GPS, то при желании можно найти с десяток выдолбленных в скалах дыр и тоннелей. Некоторые из них довольно небольшие, то-есть где-то с человеческий рост, другие же довольно внушительны и на них можно спокойно заехать на грузовике. К нескольким входам подходят рельсы узкоколейного полотна. Но видно что по этим рельсам довольно давно никто ничего не возил.
|
|
|
Из занятного. На, ныне обанкроченном Украиной, коктебельском вин заводе вам с гордостью расскажут что его в былые годы строили лучшие Московские инженеры метростроевцы, по самым современным на тот момент технологиям горного бурения. Но если присмотреться, каких-то мега-подвалов и подземных хранилищ на этом заводе нет, да и никогда и не было. Так вот не сложно догадаться, что истинной задачей московских инженеров было именно бурение шахт Кизилташа, а не мысли о качественном и вкусном алкоголе."
В 1994 году с хранилища ядерного боезапаса был снят гриф «Совершенно секретно», а в 1996 году атомные бомбы навсегда покинули Кизилташ - их вывезли в Российскую Федерацию, ставшую правопреемником ядерного потенциала бывшего СССР. При Украине в Краснокаменке был расквартирован полк специального назначения Внутренних войск МВД Украины «Тигр», предназначенный для охраны общественного порядка во время конфликтов и массовых беспорядков.
История
После атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки американской авиацией генералитет понимал, что тактика и стратегия ведения боевых действий с применением ядерного оружия кардинально меняется. Возникла проблема: изделия нужно было где-то собирать и хранить. Кроме того, в оперативных целях необходимо, чтобы склад располагался рядом с частями, которые будут использовать бомбы. А атомную бомбу в чемодан не засунешь. Для её хранения требовался «чемоданчик» особого рода: большой, вместительный и защищённый от посторонних глаз. Кизилташ в райском уголке Крыма идеально подходил для этой роли. Расчёты специалистов показывали, что толща скалы способна выдержать ядерный удар.
Все атомные НИИ и заводы СССР объединило единое Министерство среднего машиностроения (Минсредмаш), которое должно было наладить серийное производство ядерных боеприпасов. 7 ноября 1950 года Президиумом Верховного Совета РСФСР было принято решение об организации предприятия среднего машиностроения на территории современного поселка Краснокаменка.
В 1951 году началось грандиозное строительство. Закрытые эшелоны везли в Кизилташскую долину заключенных и оборудование - лучшее в Союзе и, возможно, в мире. Оборудование отличалось исключительной надежностью. Был случай, когда на небольшом подъемнике в надписи «Испытать на 500,0 кг» стерлась запятая, и установку испытали на 5000 кг. Она поскрипела, но выдержала! С заводов Электростали доставляли сверхчистую сталь. Правительство СССР не экономило на военных нуждах.
Куратором строительства объекта был глава Народного комиссариата внутренних дел (НКВД) Лаврентий Берия. Он неоднократно грозился посетить объект лично, однако так и не сделал этого. По его указанию в Кизилташ были направлены заключённые и квалифицированные рабочие, имевшие опыт ведения горных и шахтных работ. Берия лично руководил не только строительством штолен и военного городка: по его приказу были взорваны абсолютно все строения, принадлежавшие некогда Кизилташскому монастырю . От монастыря не осталось даже развалин, а остатки фундаментов надежно скрыло густое крымское разнотравье.
Когда строительство развернулось в полную силу, лагерь насчитывал около двух с половиной тысяч человек. Часть трудилась на устройстве территории и строительстве сооружений, а другие - в штольнях. Гремели взрывы - так подготавливались площадки под наземные сооружения в скальном грунте. Работа велась круглосуточно, ударными темпами. В 1955 году объект был сдан. По окончании строительства некоторые из заключенных, отбывшие сроки заключения, остались на территории объекта и работали вольнонаёмными рабочими в обслуживающих подразделениях. На территории бывшего лагеря заключенных сейчас находится стадион школы.
В скале пробили тоннель длиной два километра, размеры которого не уступали московскому метрополитену, выходивший наружу с другой стороны. Под горой располагался сборочный зал, его длина составляла двадцать метров. В каждом помещении была своя система контроля микроклимата.
Цех по сборке атомных бомб был оборудован электрокраном и специальными сборочными местами. Здесь же располагалось и оборудование для проверки электронных систем атомных бомб. Кроме того, от главного портала спецхрана с затворным механизмом весом несколько сотен тонн были проложены узкоколейки для подвоза атомных бомб на вагонетках. Комплекс имел электростанцию снаружи, однако даже если бы взрывная волна стёрла её в порошок, ситуацию спасли бы автономные дизельные генераторы внутри.
«Сердца» атомных бомб - нейтронные источники - подвергались периодической проверке . Источник представлял собой шарик из золота, пластины которого были соединены швом. Процедура проводилась вручную. Работал контролёр в тонких белых перчатках. В первых образцах бомб нейтронное излучение было постоянным, от чего в помещении перегорали лампочки. А находиться в нём можно было лишь чуть более сорока секунд.
Уровень секретности объекта был необычайно высок. В паспортах жителей значился адрес: Феодосия-13. Даже произносить вслух «атомная бомба» считалось чем-то вроде табу. Изделие номер такой-то.
Кроме оборудования помещений внутри самой горы немалый объём работ был проведён и наверху. Военные построили госпиталь, который оснастили уникальным медицинским оборудованием, а также детский сад, школу, дома для офицеров и служащих, автобазу и магазин.
Лихие 90-е оставили от госпиталя лишь голые стены, приказал долго жить и такой очаг общественной жизни в посёлке, как кинотеатр. В помещении бывшей армейской гауптвахты - тишина.
Исключительно тщательная охрана территории и ее тайн породили в округе множество легенд и мифов об этом городке.
Из соображений секретности объект назывался «Предприятие почтовый ящик 105», без каких-либо географических указаний, - как и сотни других предприятий Минсредмаша. Позже почтовый адрес поселка изменился - «г. Симферополь, абонентский ящик 99», появились названия улиц. Жители городка имели симферопольскую прописку, которую поменяли в середине 60-х годов на феодосийскую. С тех пор и до последнего времени городок имел название Феодосия-13. На его территории действовал сухой закон, запрещено было иметь фотоаппараты. В 1955 году этот запрет сняли, но фотографировать разрешено было только в помещениях или так, чтобы горы и специальные сооружения не были видны в кадре. До сих пор маршрутки, идущие сюда, конечным пунктом назначения указывают «Урочище».
Есть здесь и могильники, но не для радиоактивных отходов, а для инструментов и материалов, которыми пользовались при «обращении» с атомными боеприпасами. В 2000 году во время совместных учений англичане смогли с помощью приборов убедиться: уровень радиации в норме.
Загрузка...